— Мы сошли с рампы, — сказала она, и Хью согласно кивнул.

— Среди Старых Планет, — добавил он.

— Да, тут ты угадал.

— Это не догадка. — Он постучал костяшками пальцев по поверхности голографической стены, захватив Старый Сакен, Ди Больд и Мир Фрисинга, а также попав по Вайюсу, Бандонопе и Абалону.

— Который из них? — спросил он.

— Интеллект распознал Ящерицу и Подмигивающего Арнульфа. Мы приближаемся к подъемникам Ди Больда.

Он повернулся к ней и улыбнулся:

— Добро пожаловать домой.

ОН КРАК

— Стоп! — восклицает арфистка. — Стоп! — Арфа замолкает, и она привстает со стула. — Что значит, она любила другого? Кого? Почему я о нем не слышала? Она всегда говорила, что…

Арфистка резко замолкает, но человек со шрамами успевает воспользоваться паузой.

— Что она всегда говорила? — Его голос из могильного шепота превращается в рык. Он словно хищник, которого разбудили в собственном логове. Возраст нисколько не сказался на его реакции, и стремительно, словно удар черной мамбы, старик хватает девушку за запястье, не давая сбежать. — Откуда ты знаешь, что она всегда говорила? — Он впивается в нее глазами, будто змея, гипнотизирующая птицу, и его лицо становится твердым как кремень.

Кремень — до того как он растрескивается и осыпается.

— О боги! О боги, ты же ее дочь! Ты мне все время лгала!

На звук его голоса оборачиваются несколько голов в большом общем зале бара. Мужчина в форме гладиольского копа замечает, что человек со шрамами держит девушку за запястье, и, нахмурившись, поднимается со стула. Бармен протягивает руку под стойку, и в ней появляется нечто черное с металлическим отливом.

Человек со шрамами видит все это, за исключением стоящей перед ним девушки, словно в тумане. Он почти рад подвергнуться нападению, ибо сейчас, как никогда, готов сражаться против всего мира из-за этого последнего предательства. В конечном итоге спустя мгновенье старик отпускает ее.

Но арфистка не убегает. Он не ответил на вопрос.

— Я не лгала тебе, — говорит она.

— Твое молчание и было ложью. Уходи. Ступай. История окончена.

Но она остается неподвижной.

— Ты говорил, что есть три вида окончаний истории, и этот не похож ни на один из них.

Но человека со шрамами переполняет ярость. Он резко, с визгом ножек по полу, отпихивает стол, опрокидывает стаканы и выскакивает из ниши. Двигаясь стремительно и слегка согнувшись, он, будто призрак, проходит через заполненный людьми зал. Большие двери широко распахиваются, и старик исчезает из виду.

Арфистка спешит за ним, но, когда она выбегает на Смазочную улицу, его уже не видно ни в северном направлении — направлении космического порта, ни в южном — на пути к хостелу. Тогда она оборачивается и глядит поверх крыши бара на обветшалый Закуток Иеговы с его извилистыми улочками, взбирающимися по склону Фавора.

ОН СОС

Девушка, в которой есть жилка странника, не колеблется у края. Какую пропасть можно преодолеть в два прыжка? Она входит в Закуток, и кажется, что мир вокруг нее тотчас изменился. Брусчатка встречается все реже, затем она начинает крошиться и наконец исчезает вовсе. Улицы превращаются в проулки и гулли, слишком узкие для машин, а то и для упитанных торговцев-иеговян. На гору Фавор поднимаются ступеньки.