Снова вошел Бен, кивнул Конору, положил перед ней на стол папку:

– Мистер Ахмади.

– Насколько мне помнится, ты занималась этим делом о депортации пару месяцев назад. – Конор посмотрел на нее с любопытством. – С чего снова в нем копаться?

– Бен, принеси мне, пожалуйста, свежего кофе. Из кафетерия, не ту коричневую бурду, что Линда делает.

– И мне. – Конор протянул банкноту. – Двойной эспрессо. Без молока.

– Ты себя так убьешь, – заметила она.

– С Божьей помощью, я делаю это эффективно. Ладно. – Он заметил, что она ждет, пока не уйдет Бен. – В чем дело?

– Вот. – Она протянула газету со статьей.

– А, твой парень! – Он быстро пробежал текст глазами.

– Ну да. – Наташа вытянула руки и на секунду опустила голову на стол. Потом взялась за круассан с миндалем. – Мой парень. Не знаю, может, стоит сообщить Ричарду?

– Старшему партнеру? Только не это! Зачем тебе власяница, Дока?

– Преступление-то серьезное.

– Предугадать ты его не могла. Наташа, не бери в голову. Это все лишь часть работы, милая. Сама знаешь.

– Знаю. Просто это так… так жутко. Он был такой…. – Она покачала головой, вспомнив. – Не понимаю. Не похоже это на него.

– Не похоже. – Конор засмеялся.

– Да, не похоже. – Она сделала большой глоток остывшего кофе. – Невыносимо участвовать в чем-то столь ужасном. Я ощущаю свою ответственность.

– С чего бы? Ты заставила его напасть на девушку?

– Ты прекрасно знаешь, я имела в виду совсем другое. Я хорошо подготовила дело и помогла ему остаться в стране. Я несу ответственность за то, что он здесь.

– Потому что ни у кого другого это не получилось бы, так?

– Ну…

– Не изводи себя. – Конор постучал по папке. – Если бы этим делом занимался Рави, он был бы на твоем месте. Забудь. И не зацикливайся. Встретимся вечером, выпьем чего-нибудь. Сходим в «Арчери»? Знаешь, они теперь предлагают тапас.

Но Наташа была мастером давать советы, а не следовать им. Через какое-то время она во второй раз раскрыла дело Ахмади, пытаясь найти хоть какое-то объяснение, почему этот мальчик, который так плакал и так нежно сжимал ее руки, оказался способен на акт насилия. Она не могла этого понять.

– Бен, найди мне атлас.

– Атлас?

Через двадцать минут стажер принес атлас – потрепанный, в тряпичном переплете, корешка не видно из-за заплат.

– Скорее всего, он устарел. Там упоминается Персия и Бомбей, – сказал он, извиняясь. – Лучше поискать в Интернете. Хотите, я найду?

– Я луддит, Бен. – Наташа принялась листать страницы. – Ты же знаешь. Мне нужно видеть на бумаге.

Сама не зная почему, она решила найти место, откуда мальчик был родом, запомнила название города. И когда она водила пальцем по странице, ее вдруг осенило – никто из социальных работников, никто из ее коллег-юристов, ни даже приемная мать не задали Али очевидный вопрос: как он смог пройти пешком девятьсот миль за тринадцать дней?

Вечером Наташа сидела в баре и кляла себя за то, что не проверила все досконально. Она рассказала историю Конору, и он отрывисто, мрачно рассмеялся. Потом пожал плечами:

– Ты же знаешь, эти дети готовы на все. Будут говорить то, что, по их мнению, ты хочешь услышать.

Она встречалась с такими детьми каждый день: с беженцами, с перемещенными или безнадзорными, с подростками, которые не слышали ни одного доброго слова и не знали теплого объятия, с преждевременно ожесточившимися подростками, чей разум направлен на выживание любой ценой.