— И то верно.

Открыв холодильник, Нейт обнаружил там пакет молока, половину жареной курицы, ветчину, яйца, сыр и фрукты. Сзади — несколько банок пива. Все, что нужно для жизни.

Курицу Нейт решил не трогать. Он сделал несколько бутербродов и разлил по чашкам молоко, мысленно порадовавшись, что холодильник и плита отделены от гостиной только широкой аркой — ему не хотелось ни на минуту терять Сэм из виду.

— И все-таки я не понимаю, как они так быстро на меня вышли, — сказала Саманта, уплетая бутерброд с ветчиной. — Ведь я возвращалась домой кружным путем.

Нейт пожал плечами.

— Они знают, что Горячие Ключи — твой дом. Нетрудно было догадаться, что ты отправишься сюда.

— Я думала, что мешаю им только в Бостоне, а если вернусь домой… — Сэм запнулась. — Наивно, знаю. Обычно я не такая дурочка. Но мне так хотелось верить, что, как только вернусь домой, моя жизнь войдет в нормальную колею…

— Понимаю, — мягко ответил он.

Остаток ужина прошел в молчании. Отставив тарелку, Саманта поудобнее устроилась в кресле, подогнула под себя здоровую ногу.

— Как ты думаешь, можно нам развести огонь?

Нейт задумался. Что ж, почему бы и нет? Машину все равно спрятать некуда, любой, кто ее увидит, сразу сообразит, что они здесь, так что дым из трубы вряд ли что-нибудь изменит.

У очага были сложены поленья и щепки для растопки. Нейт разжег огонь и устроился на полу у ног Саманты. Вместе они следили, как облизывают поленья первые робкие язычки пламени, как постепенно разгораются и превращаются в жаркий огонь, как темную комнату заполняют отблески огня и танцующие тени.

Саманта положила руку ему на плечо. Нейт не шелохнулся, боясь спугнуть удивительное, ни с чем не сравнимое чувство тепла и покоя. На несколько кратких мгновений он позволил себе забыть обо всем. О том, что они прячутся в этом уединенном уголке не ради удовольствия. Что враги идут за ними по пятам.

Что на кону стоит жизнь Саманты. А значит, и его собственная — разве сможет он жить без нее?

Он взял ее руку и прижал к щеке. Оба молчали — к чему слова? Их близость не требовала слов, как не требовала света причудливая пляска теней.

Становилось все теплее. Или, быть может, это разгорался внутренний огонь? Сцены их краткой близости — там, в доме Саманты — одна за другой вставали перед мысленным взором Нейта. Он желал ее тогда, желал и сейчас, но сейчас она была ранена и нуждалась в покое.

И все же, может быть, один поцелуй…

Повернувшись к ней, Нейт обхватил ее рукой за шею, привлек к себе и коснулся губами ее губ. Он полагал, что поцелуй будет легким и кратким, однако, едва их губы слились, забыл о своих благих намерениях. Жар, вспыхнувший между ними, не уступал жару, пылающему в очаге: Нейт ощутил, как Саманта подается ему навстречу, как сладко напрягается ее тело, отвечая на ласку его губ…

«Нет! Сейчас не время, — напомнил он себе. — Она ранена, ей нужен отдых, а мне нельзя расслабляться. Я должен быть настороже».

— Тебе пора в постель, — прошептал Нейт, осторожно отстраняясь.

Поднявшись, он наклонился над Самантой и легко взял ее на руки. Она обняла его за шею и положила голову ему на плечо. Этот простой жест, полный доверия, поразил Нейта в самое сердце. В этот миг он осознал то, что столь долго и безуспешно пытался скрыть от самого себя: он любит Саманту Кэрролл. Не увлечен, даже не влюблен — любит. И ради ее безопасности готов на все. Готов лгать, воровать, мошенничать. Теперь он понимал, что чувствовал Дэвид Кэрролл, начиная новую жизнь с женщиной, которую любил.

Но что таилось в прошлом Кэрролла? Быть может, и он страдал от невыносимых воспоминаний? И он искал искупления в любви?

Нейт уложил Саманту на постель, укрыл одеялом и включил ночник.