— По-моему, все замечательно. Хочешь чашку чаю?

— С удовольствием. Только не уходи надолго, сестренка. Я не смогу это сделать сама, — нервно крикнула она вслед. Я пошла в комнату за помостом, где продавали кофе и чай.

Позже я поняла, что в этот день семья Камеронов наконец-то стала настоящей семьей. Мы были похожи на любую другую семью. Джеймс пришел ровно в половине двенадцатого, как и обещал. Деклан явился чуть раньше и проявил глубокий интерес к процессу нанесения узоров на футболки. Мама явилась ровно в полдень с красным и обеспокоенным лицом. Капли пота блестели на ее лбу, хотя был холодный ноябрьский день. Я вышла ей навстречу.

— Отец так рассердился, когда узнал, что я собираюсь уехать, — сказала она, тяжело дыша. — Он требовал, чтобы я сначала приготовила ему обед. Я поставила еду в духовку на маленький огонь, чтобы она была готова, когда он вернется из паба, но боюсь и думать, что с ним будет к тому времени. — Она уронила свою сумочку, наклонилась ее поднять, потом уронила ключи от машины и перчатки. — Как дела у Труди?

— Ее бутылки идут нарасхват. Половина уже продана. Она слишком мало просит.

Труди даже не заметила, что я отошла. Набравшись уверенности, она уже самостоятельно управлялась со своим лотком, возле которого толпились покупатели. Я схватила мать за руку.

— Мам, ты можешь поехать со мной на квартиру Фло, когда все закончится? Я хочу тебе кое-что показать.

— Что там такое?

— Не скажу. Сама увидишь.

Она покачала головой.

— Никак не могу, Миллисент. У отца ужасное настроение. Уж лучше я поеду сразу домой.

— В таком случае я заеду вечером и заберу тебя, — сказала я твердо. — Тебе нужно кое-что увидеть.

Джеймса уже представили Труди. Теперь пора было познакомить его с матерью. Как могла я стыдиться, думала я с комком в горле, этой сердечной, доброй женщины, чье лицо засветилось от удовольствия.

— Очень приятно познакомиться с вами, Джеймс. Ваша мама называет вас Джим или Джимми?

Когда после обеда приехал Колин с Мелани и Джейком, лоток Труди уже практически опустел. Глаза Труди торжествующе сияли — она заработала более двухсот фунтов.

— Не могу поверить, что люди действительно готовы платить за мои бутылки. Только представьте, они будут стоять на подоконниках по всему Ливерпулю. — Она пообещала раскрасить для меня еще несколько в ближайшие дни.

Мама была в своей стихии. Она ходила вокруг и говорила:

— Вижу, вы купили одну из бутылок моей дочери. Они прелестные, правда?

Если люди были расположены остановиться и поболтать, она начинала рассказывать им и про другую свою дочь.

— Вон она, — слышала я не раз. — Это наша Миллисент. Она работает в агентстве недвижимости в центре Ливерпуля. А это мой сын — вон тот парень в коричневом свитере. В следующем году он идет в колледж.

К всеобщему удивлению, приехала бабушка и купила последнюю бутылку Труди.

— Как я могла не приехать? — проворчала она. — Меня подвезли. Надеюсь, Кейт приехала на машине и отвезет меня домой.

Я внимательно рассматривала бабушку. Эта женщина отдала ребенка Фло Нэнси О'Мара. О, как бы хотела я знать точно, что же произошло. Но время было неподходящее — а будет ли когда-нибудь подходящее время, чтобы затронуть столь щекотливую тему?

Мы все вместе пошли в комнату за помостом, чтобы выпить чаю. Труди сложила свой лоток и присоединилась к нам. Собрались трое Камеронов, четверо Дейли, Марта Колквитт и Джеймс. У нас неожиданно завязался оживленный разговор о футболе. Не хватало только отца, этим, вероятно, и объяснялось всеобщее оживление.

— Никогда не думал, что буду свидетелем такого, — прошептал мне Колин.