— Я знала, что нравлюсь Джорджу, — пробормотала я. — Ты все прекрасно понимаешь, Оливер.

Мне стало немного лучше. Меня понизили в должности из-за слабости другого человека, не из-за моей, хотя это ничего не меняло — я вынуждена уйти.

Когда мы шли обратно в офис, Оливер сказал:

— Да, кстати, ты упомянула Ноутонов. Мистер Ноутон звонил сегодня утром, и сказал, что они отказываются от дома на Чайлдуолл. Они несколько вечеров останавливались рядом. Очевидно, по соседству живут подростки, которые по ночам шпарят музыку на полную громкость. Они считают это абсолютно неприемлемым — можно подумать, их нынешние соседи просто идеальны.

Несмотря ни на что, я не смогла удержаться от смеха. Разговор с Оливером пошел мне на пользу. Хоть в настоящий момент Диана всем заправляла, но сила осталась за мной. Если бы я захотела, то могла бы ей помешать. Я не очень сильна по части флирта, но знала, как это делается, и могла научиться. Не знаю, принадлежал ли бы Джордж когда-нибудь мне, но заполучить его я могла легко. В другое время я с удовольствием приняла бы такой вызов, но сейчас это показалось мне довольно унизительным.

— Насчет Ноутонов, — заметила я. — Пора бы кому-то предложить им никуда не переезжать. Они уже живут в своем идеальном доме, и другого такого они не найдут.

— Кое-кто уже сделал это: я. Мистер Ноутон сказал, что он и не хотел переезжать, это была идея его жены. Он хочет отговорить ее. Если у него получится, все агенты по недвижимости на Мерсисайд только вздохнут с облегчением.

4

В этом году не было мучительного рождественского обеда в Киркби, который напомнил бы о безрадостных обедах прошлых лет. Норман Камерон всегда вносил в праздники какой-то совсем непраздничный дух — угрюмый и горький. Его темные глаза выискивали любые признаки нежеланного веселья детей. Впервые, уже с крупицей понимания, я думала, что, возможно, рождественские праздники в его детстве были мрачными, поэтому он просто не знал другого способа проводить их. Но я сомневалась, что у меня достаточно христианского милосердия, чтобы простить его.

В этом году мы обедали на квартире Фло, без Нормана. Обеденный стол выдвинули, насколько возможно. Он оказался таким большим, что накрыть его можно было только простынью. За столом помещалось восемь человек. На нем уже стояли сладкие пирожки, замороженный торт от Чармиан, поблескивали тарелки. Свечи в изысканно раскрашенных фужерах ожидали своего часа. Мама попросила Труди принести из дому ножи и вилки, потому что здесь их не хватало, и Труди купила ей на Рождество набор. Недорогой, с ярко-красными пластмассовыми ручками, он превосходно смотрелся на столе рядом с красными бумажными салфетками.

На подоконнике стояла настоящая елка с разноцветными огнями в форме груш, а от стены к стене протянулись новые гирлянды. Квартира — уже не та, что была при Фло: с ковром, с новыми шторами, с обоями в розово-белые цветы — была насыщена теплом, запахами жареной индейки и рождественского пирога. Мелани и Джейка пришлось уговаривать, что за деревянным столом во дворе будет слишком холодно.

— Вы там потом можете чего-нибудь попить, — сказала им Труди, — если только хорошо укутаетесь.

Пришла Бел. Она намекнула, что они с Фло на Рождество всегда обедали вместе с тех пор, как она ушла из армии, и она не собирается впервые в жизни есть в одиночестве.

— Мистер Фриц всегда приходил. Потом я приводила Эдварда и Чармиан заходила со своими малышами. Когда она вышла замуж за Герби, мы с Фло обычно обедали наверху. — Она появилась в леопардовой шубе, в костюме с серебряными нитями и серебристых сапогах на высоких каблуках, в великолепном ореоле красноватых вьющихся волос вокруг приятного пожилого лица, морщинистого, как один из орехов, что лежали в вазе на буфете.