Интересно, если Доби пробьется в команду, будут ли они вместе пилить и копать, но не в ясный весенний день, а в гуще лесного пожара, где доверие и сплоченность так же необходимы, как острый топор-мотыга?

— Я бы покувыркался с той штучкой, пока ее не бортанули отсюда.

Галл оглянулся.

— Почему ты так думаешь?

— Женщины не для этой работки, сынок.

Галл потянул на себя пилу.

— Их удел детишек рожать?

Доби ухмыльнулся в густую бороду.

— Не я придумал эту модель. Я просто на них катаюсь.

— Ну и придурок ты, Доби, — добродушно заметил Галливер.

— Мне говорили, — так же добродушно согласился Доби. — Но не зря же милостивый боженька снабдил женщин титьками, за что я ему премного благодарен.

Галл снова взглянул на женщину. Повнимательнее. И мысленно согласился с Доби. Этой досталась вполне приличная пара. Бойкая блондинка, может быть, на дюймили два пониже Доби. И держится не хуже их всех. Лыжный инструктор из Колорадо, вспомнил он. Либби. Он видел, как она утром меняла пластыри на мозолях.

— Ставлю двадцатку, до конца она не продержится.

Доби хихикнул, откатывая очередной сосновый кругляш.

— По рукам, сынок.

Когда они выполнили задание, Галл с удовлетворением подумал, что между ним и блаженным душем, бритвой и пивом осталось всего три мили. Он поменял пластыри на самых болезненных мозолях, а затем, поскольку инструкторы были заняты, залепил свежие мозоли напарнику.

— Спасибо.

— Не стоит. Пора за шмотками.

Они прошли через лагерь к своим рюкзакам. Галл сел на землю, нацепил рюкзак, вытащил из кармана пачку жевательной резинки, одну пластинку протянул Доби.

— Не откажусь.

Доби взял пластинку, сунул в рот, так же сидя надел рюкзак. Затем парни одновременно перекатились на четвереньки и, оттолкнувшись от земли, встали на ноги.

— Просто представь, что несешь хорошенькую малышку, — посоветовал Доби, покосившись на Либби и многозначительно пошевелив бровями.

— Слишком тощая, на мой вкус.

— И не округлится, если нас и дальше будут так гонять.

Никаких поблажек, размышлял Галл. В конце концов, инструктор мог бы вести их более приличным маршрутом, не заставляя перелезать через бурелом и валуны.

Над их головами кружил ястреб, запах пропотевших тел смешивался с сосновым. Новички подгоняли друг друга, поддразнивали, подбадривали, даже оскорбляли — и все ради еще одного шага, еще одного ярда. Но больше всего их пришпоривало то, что через пару недель все будет по-настоящему, а на линии огня жизнь всех зависит от каждого.

— Чем ты занимаешься у себя в Кентукки? — спросил Галл.

— Так, всем понемножку. Последние три сезона тушил пожары в лесном заповеднике. Как-то вечером, когда мы расправились с очередным пожаром, я спьяну заключил пари, что стану пожарным-парашютистом. Пришлось подать заявление, и вот я здесь.

— Из-за пари? — изумился Галл, едва сдерживая смех.

— На кону сотня баксов, сынок. И моя гордость, а она подороже будет. Ты когда-нибудь прыгал с самолета?

— Приходилось.

— Чокнутый.

— Мне говорили, — ответил Галл Доби его же словами.

— Ну, и как это? Когда падаешь?

— Как жаркий до визга секс с красивой женщиной.

— Слава богу. — Доби поправил рюкзак, поморщился.