— Самоубийство?! Вы действительно так думали? — удивился инспектор.

— В тот момент — да. Всякий бы думал так же на моем месте. Существовал пистолет, следы сгоревшего пороха вокруг раны, предсмертная записка Рико. Почерк, несомненно, его. Все факты указывают на самоубийство. Встав на колени, я осмотрел тело.

— Значит, существует предсмертное письмо мистера Рико?

— Конечно. Но на листке не все, что он хотел написать. Это только первая страница. Записка кажется вполне законченной, но это не так.

Инспектор Гейл принялся что-то насвистывать. Несомненно, он был знаком с содержанием письма и теперь понимал мои слова.

— Я расценил это как самоубийство и решил поскорее смыться: не хотелось быть замешанным в деле о самоубийстве.

— Нет, — усмехнулся он, — вам действительно не хотелось вмешиваться тогда?

— Что вы имеете в виду?

— А то, что вы приехали туда не для того, чтобы справиться о здоровье мистера Рико. Скорее всего, цель приезда непосредственно касается вашего клиента. Вот почему вы не хотели вмешиваться в это дело. Вполне понятно. О'кей, Продолжайте рассказ.

Гейл не дурак. Он не задает вопросов прямо на интересующую его тему, а создает иллюзию простого разговора и ждет, когда я сам расскажу ему все.

— Я уже собирался уходить, когда кое-что вспомнил. Стоя на коленях, я чувствовал, что мои ноги быстро нагрелись из-за непосредственной близости камина. Эта кушетка стояла слишком близко к камину, тогда-то и возникла мысль о том, что кто-то специально передвинул кушетку таким образом, чтобы затруднить медицинское расследование.

Гейл кивнул:

— Да, понятно, чтобы оттянуть окоченение, но мне об этом ничего не известно. Полицейский из Беркшира не заметил ничего необычного в положении кушетки.

— И немудрено. Я передвинул ее в нормальное положение.

— Зачем вам это понадобилось? — поинтересовался он.

— Чтобы убедиться, действительно ли кушетку сдвинули. Я потрудился поставить ее так, как она стояла, потому, что был сильно напуган.

Инспектор затянулся сигаретой, пристально глядя на меня.

— И что же вас так напугало? — Я недоуменно пожал плечами.

— Кто-то хотел замести следы, инсценируя самоубийство. Именно это мне и не нравилось, ну и не хотелось вмешиваться в историю. Благоразумно, не правда ли? — Он кивнул.

— Что вы сделали дальше, мистер О'Хара?

— Вернулся в машину, оставленную на дороге к задним воротам «Кроссвейз», и поехал в Лондон, сделав только одну остановку, чтобы позвонить.

— Кому? — его голос звучал, как приговор. Секунду я колебался.

— Какого черта! — пожав плечами, воскликнул я. — Вы все равно узнаете. Если не я, то Куинсли скажет. Я останавливался, чтобы позвонить в клинику…

— Чтобы спросить, там ли еще миссис Рико? — Я кивнул.

— Ну, и как?

— Мне сказали, что она исчезла около десяти часов и им неизвестно, куда она направилась.

— Вы полагали, что в «Кроссвейз»?

— Не знаю.

Я приготовил себе виски и, закурив, снова сел на свое место.

— Не спрашиваю вас, что вы знаете о передвижениях миссис Рико, но скажите: вы предполагали, что она поедет в «Кроссвейз», сбежав из клиники?

Я пожал плечами.

Он, молча, курил сигарету, думая о том, как выведать у меня все, о чем я пытаюсь умолчать. А может быть, инспектор прикидывает, как лучше — сначала поговорить с доктором Куинсли, а потом браться за меня, или наоборот.