— Ния, тебе больно?

— Нет, а что? Алистер, у тебя небольшой дисбаланс после приступа, ты же знаешь. Вечно тебе мерещится всякое. Давай ка вставай и дуй домой. И Фергаса забери, а то он совратит всех моих соседок по общежитию.

— Так вот кто пел.

Алистер встал и потянулся. Большой и сильный зверь. Фейри с огромным даром и наследник сильнейшего из Дворов.

— Найди медальон, — продолжала я напутствия, — и ложись спать. У тебя сейчас будет слабость и сонливость.

— О, Хаос, ты говоришь это каждый раз. Поверь, я могу мысленно произнести все фразы и не сбиться. Мелкая, давай со мной. Родители будут рады.

— Знаю. Но у меня завтра важное занятие. А потом выходные и я прибуду ко Двору.

Боль постепенно отпускала, пульсировала все тише. И я улыбалась вполне искренне.

Алистер еще немного поворчал, но все же в конце концов забрал Фергаса и ушел в Альвехайм, открыв небольшой портал. А я поплелась в общежитие, радуясь, что стрясла с кузена деньги. И теперь могу добраться на такси.

Уже в комнате, радуясь тому, что Лиадан где-то бродит, я сняла рубашку и осмотрела руки. На бледной коже уже исчезали темные ниточки, похожие на вспухшие вены.

Я знала, что это ненормально. Не должно целителю быть больно, когда он лечит. Не должны после лечения проявляться такие вещи. Усталость — да, сонливость — да, небольшое опустошение — тоже нормально. Но не боль!

Родителям сказать я пока тянула. У них вон, проблема ходит, черноволосая и плечистая. Но на всякий случай проверилась у пары опытных целителей, пока была при Дворе. Все нормально, отклонений нет. А то, что головой ударялась в детстве, то это не считается. Мы все по жизни немного ушибленные.

На всякий случай дождалась, пока темные следы окончательно сойдут с рук, после чего провалилась в сон.

«Здесь было жарко. Залитая солнцем поляна Пустоши, теплый ветер, ярко-синее небо и солнечные лучи, обжигающие кожу. Но сильнее них обжигали поцелуи твердых мужских губ. Я задыхалась от наслаждения и руками пыталась нащупать того, кто был со мной. Литые мышцы, перекатывающиеся под кожей, легкая шероховатость ладоней, густые тяжелые волосы. Но лица я не видела, оно сверкало так нестерпимо, что приходилось жмуриться.

Поцелую уже спустились к бедрам, я лишь выгнулась, когда мужской палец проник внутрь меня. Так жгуче, так безукоризненно хорошо. Незнакомец лизнул увлажнившиеся складки, и я вскрикнула, настолько острым было ощущение. Пальцами вцепилась ему в волосы, не понимая, почему они обжигают.

Да и прикосновения. Я вдруг поняла, что кожу жжет вовсе не из-за лучей. Там, где скользили пальцы мужчины, взвивался дымок.

И внутри постепенно разгоралось пламя. Все жарче и жарче. До такой степени, что терпеть невозможно.

Я попыталась оттолкнуть настойчивого любовника, уже не в силах терпеть боль. И закричала. И продолжала кричать, видя как распадаюсь… разлетаюсь пеплом…»

— Ния!

— Млять! — с таким выкриком я села в постели, дико озираясь и хватая себя везде, где можно. Нет, руки-ноги на месте, вроде живая и весьма перепуганная.

Чертов сон! Ну который раз уже, а?

— Ния!

Подозрительно знакомый голос доносился с улицы. Я притихла, надеясь, что взывавший уйдет. Семь утра, в это время студенты встают злые и сонные, им не до воплей неудовлетворенного поклонника. Могут и швырнуть чем-нибудь.

О! Как в воду глядела! Мимо окна со свистом пролетело нечто тяжелое. Не разобрала, вроде книга.

— Мимо! — прокомментировали снизу.

— Вали отсюда! — донеслось сверху, — Дай поспать, ко второй паре сегодня!

— Ния-я-я-я!

— Ния, мать твою, выгляни к своему хахалю, задолбал уже!

Какой сленг, какой талант.