– Ты нас слышишь, Джордан? – спросил Ноа.

Она снова улыбнулась. И снова заснула. В дверь заглянул судья Бьюкенен.

– Как она?

Ноа жестом подозвал его.

– Совсем неплохо.

– Я немного посижу с ней, – предложил отец и, потихоньку выдвинув стул, сел. – А вы отдохните, – приказал он молодым людям, прекрасно понимая, что они не послушаются. Оба направились к дверям, но тут судья окликнул сына: – Николас!

– Да, сэр?

Судья поднялся и вышел за ними в коридор, чтобы не разбудить дочь.

– Твоя жена хотела бы с тобой поговорить.

– Она проснулась? – удивился Ник и поспешно глянул на часы. – Уже начало восьмого?! Мне казалось… – Он покачал головой. – Я совсем потерял ощущение времени. Куда девалось четыре часа? Лорен знает о Джордан?

– Знает. Когда мы с твоей матерью пришли, она смотрела новости.

– Но я выключил телевизор из сети…

– Очевидно, кто-то успел его включить. Твоя мать сейчас сидит с ней, и обе хотят знать о состоянии Джордан.

Ник поднялся наверх, в палату Лорен, а Ноа вернулся в комнату для посетителей, чтобы позвонить Чеддику. Он связывался с ним каждые полчаса и, возможно, довел беднягу до белого каления, но сейчас ему было плевать. Он отстанет от Чеддика, только когда получит необходимую информацию.

В дверях возник доктор Моргенштерн. Ноа услышал голос Чеддика и предостерегающе поднял указательный палец, прося подождать.

– О'кей, я узнал его имя, – выпалил Чеддик.

– Кто он?

– Пол Ньютон Пруитт.

Ноа повторил имя Моргенштерну.

– Никогда о нем не слышали? – продолжал Чеддик.

– Нет. Рассказывайте.

– Прежде всего он мертв уже пятнадцать лет. То есть не мертв, конечно. Я просто пересказываю прочитанное. Пруитт завяз по самую маковку. Он свидетельствовал против крупного мафиози Черноффа. Рэя Черноффа. Уж о нем-то вы наверняка знаете. Показания Пруитта позволили упрятать Черноффа за решетку до конца жизни. Пруитт предположительно должен был оставаться под защитой закона и выступить еще на двух процессах, после чего его должны были включить в программу защиты свидетелей.

– И что же случилось? – осведомился Ноа, растирая затекшую шею.

– Пруитт исчез. Агент, которому было поручено охранять его, нашел в квартире лужу крови, совпадавшей по группе с кровью Пруитта. Тела, однако, не обнаружили. После продолжительного расследования детективы посчитали, что его убил один из сообщников Черноффа и так надежно запрятал тело, что теперь его никогда не найдут.

– Он инсценировал собственную смерть и начал новую жизнь.

– И до сих пор ему это прекрасно удавалось, – добавил Чеддик.

– А процесс Черноффа освещался прессой? – спросил Ноа.

– Разумеется.

– И телевидением? Много было камер?

– Насколько я припоминаю, нет. Мы старались защитить свидетелей, но вы же знаете, как это бывает. Папарацци проникают в каждую щель. А что?

– Джордан говорила, что профессор Маккенна хвастался своей фотографической памятью. Вроде бы он никогда не забывает хотя бы раз увиденное лицо или текст. Бьюсь об заклад, профессор увидел Пруитта и узнал его. Вот оно! – воскликнул Ноа.

– Банковские вклады. Маккенна шантажировал его. Какая гнусность! – пробормотал Чеддик. – Мне кажется, этот чертов Джей-Ди шантажировал половину города. Я никак не мог понять, откуда у профессора такие доходы, но получается, что и он нашел, на чем нагреть руки.

Ноа плюхнулся на диван и пробормотал в трубку:

– Теперь мы знаем.

– Говорю вам, теперь по его следу пустят всех, кого только можно.