– Я нашла тебя… по запаху, – сказала я, окинув скептическим взглядом его измятую грязную одежду.

– Как бы то ни было, – он пропустил мимо ушей мой выпад, – как бы то ни было, ты здесь, и я сумею закончить последнее оставшееся у меня здесь дело.

Он, сильно сжимая мое плечо, провел меня в глубь квартиры.

Я осмотрелась. Квартира, по-видимому, дожидалась ремонта. Полы были наполовину разобраны, а там, где не разобраны, доски почти насквозь прогнили. Обои на стенах содраны, краска на дверях и побелка потолка облезли.

Мы прошли в большую пустую комнату с одним, доходящим почти до самого пола, высоким окном. Окно выходило в тот самый двор, который я видела и во сне, и наяву, – обычный питерский двор-колодец, заваленный разобранными конструкциями от лесов.

Посреди комнаты стояло жесткое деревянное кресло с высокой спинкой.

Максим подвел меня к этому креслу и рывком усадил в него. На меня накатила какая-то апатия. Я не сопротивлялась и не издавала ни звука.

Максим достал откуда-то веревку и стал привязывать меня к креслу – руки к подлокотникам, ноги к ножкам. В движениях его была какая-то нервная суетливость, он все время что-то негромко приговаривал, как бы объясняя или оправдывая свои действия:

– Сейчас… сейчас мы здесь завяжем… Это очень надежный узел… Меня научил один знакомый моряк… Вот так, теперь ты никуда не денешься. Сейчас я должен буду уехать. Не бойся, не очень надолго. Я вернусь вечером, часов в одиннадцать. Мне должны сегодня передать документы и билеты… Еше остались люди, которые многим мне обязаны, они не покинули меня в беде. Завтра в это время я буду уже далеко отсюда, далеко от этой страны… Но я сегодня вернусь, не бойся, я вернусь и закончу то, что должен сделать с тобой… Ты пришла сама, ты поняла, что сделать это необходимо…

– Максим, – заговорила я наконец, – опомнись! Ты болен! Что ты делаешь?

– Что? – удивленно переспросил Максим. – Как – что я делаю? – В его воспаленных глазах возникло горячечное изумление. – Я заканчиваю все мои дела здесь. Завтра я улетаю…

– Как, куда ты можешь улететь? Ты в розыске! Тебя ищут по всей стране!

– А-а-а! – Он отмахнулся, как от назойливой мухи. – Если бы ты знала, какая это ерунда! Кого угодно можно провести через границу, если есть деньги… или связи. А у меня, слава Богу, связи еще сохранились… да и деньги кое-какие…

– Почему же ты… в таком виде? – не удержалась я от колкости.

Он взглянул на меня с болезненным удивлением:

– А? Что? А, ты про это… – Он оглядел свою грязную, измятую одежду. – Я… я переговорил с надежными людьми, они попросили две недели на подготовку документов и организацию выезда, и эти две недели я жил здесь… Эту квартиру мне оставила тетка… дальняя родственница… Ее не проследить, поэтому здесь безопасно… А здесь ремонт начали, но закончить не успели… Сегодня… Сейчас я пойду к верному человеку за документами, там я приведу себя в порядок… Не волнуйся, все будет в порядке…

– Господи, о каком порядке ты говоришь?! Ты – убийца, ты – больной, сумасшедший человек! Максим, остановись! Оглядись! Что ты делаешь? Здесь есть какое-нибудь зеркало? Посмотри на себя! Ты грязный, страшный, заросший щетиной, скрываешься в какой-то жуткой трущобе, за тобой охотятся, как за диким зверем, и ты говоришь – все будет в порядке!

Максим взглянул на меня диким взглядом и зашипел, как кот, которому прищемили хвост:

– Замолчи! Ты ничего не понимаешь! Все! Мне надоело слушать твой бред! – С этими словами он выбежал из комнаты, пробежал по коридору, хлопнул входной дверью.