|
Здесь, в круглой рощице, проходит граница, которую не отваживается пересекать наглая нежить. Парк, находящийся под охраной давней магии Древнира, не их территория. Исключения составляют домовые, русалки с водяными, к которым преподаватели относятся более-менее нормально, и наглые хмыри, рыскающие повсюду, где есть чем поживиться. Пролетев над буреломом и скалами, Таня оказалась на побережье. Внизу всё уже сливалось. Туман проглатывал линию берега, и казалось, что скалы растут прямо из воды, являясь продолжением океанской пены. Таня осторожно снизилась и села. Она шла в тумане, и ей казалось, что она не идет, а плывет в густом облаке. Все было как-то нереально. Если бы ноги не мерзли, Таня вполне могла бы допустить, что побережье – это сонный морок, игра воображения. Однако забившийся в обувь влажный песок и контрабас, с упорством маньяка бьющий ее по коленям, доказывали, что если это и сон, то очень уж правдоподобный. Серого Камня Таня по-прежнему не видела, однако угадывала, что он где-то рядом. Перстень Феофила зажегся, заискрил и окутался ободом слабого зеленоватого сияния. Защищался от растворяющей сущность темной магии, испускаемой Серым Камнем. Когда и при каких обстоятельствах на острове Буяне появился Серый Камень, не знал никто. Даже Сарданапал пожимал плечами. Сходились на том, что Серый Камень существовал еще до Тибидохса. Громада камня уходила в песок. Лишь малая часть была видна на поверхности. Можно было посчитать его частью скальных пород побережья, если бы он внешне имел с ними что-то общее. Скалы легко крошились. Серый же Камень не брало ничего: ни дубины циклопов, ни топор, ни молот. Даже двойные боевые искры он поглощал без какого-либо вреда. Поначалу – много столетий назад – тайна не давала тибидохцам покоя. Но постепенно к ней привыкли и камнем перестали интересоваться. Собственный магический фон валуна был не так уж и велик. Разве что отличался исключительным постоянством. Зимой, летом, в дождь, в мороз камень сохранял однородное магическое поле, имеющее слабый алый окрас. Говорили, что Серый Камень дает силу нежити и заряжает ослабленные темные кольца. Под ногами у Тани что-то раздраженно пискнуло и шарахнулось в сторону. Таня поняла, что налетела на хмыря, который и сам не различил ее в тумане. – Сдохнеш-ш-шь! Сгниеш-ш-шь! – мстительно донеслось из темноты. Таня пустила на голос Мотис-ботис-обормо-тис и, судя по злобному воплю, не промахнулась. Обещая ей всяческие напасти и скорую смерть в страшных судорогах, хмырь поспешил удалиться. Таня не придала его угрозам значения. Если бояться всех хмырей, то и жить не стоит. Надо добровольно ложиться в гробик и складывать ручки на животике. Таня подошла к Серому Камню, который вынырнул из тумана как-то вдруг, точно всплыл из небытия, и провела рукой по его поверхности. Камень был теплее воздуха и, несмотря на туман, совсем не влажный. Таня хотела сесть рядом на песок и прислониться к нему спиной, но перстень предостерегающе обжег ей палец. Он по-прежнему был окутан защитным сиянием. В тумане, метрах в десяти от Тани, вновь замаячил хмырь. Уже другой, не тот, которого она прогнала обормотисом. Хмырь стоял и смотрел на нее слезящимися жабьими глазами. Затем процедил что-то, развернулся и удалился прежде, чем зеленая искра оторвалась от кольца. Минут через десять подошел еще один, с головой, смахивающей на мятое мусорное ведро. И снова история повторилась. Хмырь постоял, потоптался и удалился, не рискнув приблизиться. Таня задумалась. Три хмыря сразу – это не могло быть просто совпадением. Существует причина, по которой хмыри ночью подходят к Серому Камню. Может, греются, а может, камень излечивает их от ревматизма. Ваньки все не было. Немного погодя слева, со скал, скатилось нечто, похожее на кучу тряпья. Словно кто-то сбросил старый пиджак, набитый соломой. |
