|
Поблизости стояла маленькая портативная печка, получавшая энергию от термоэлемента и придававшая месту неуместно домашний вид. Скоро, подумал Флинкс, они станут развешивать в рядах выстиранное белье. Ученые нашли, что удобнее спать и есть там, где они работали, вместо того чтобы проделывать каждый день прогулки до краулера. Они могли бы подогнать краулер прямо к подножию помоста, но при всем, что они знали, сами сиденья могли играть какую‑то важную роль в работе Кранга. Кроме того, превращать часть обстановки этого места в мусор казалось едва ли самым лучшим способом подойти к раскрытию его тайн. И очень хорошо, что они этого не сделали, так как спящая машина могла отметить этот жест как враждебный и немедленно предприняла бы надлежащие действия.
Домашнюю атмосферу усугубляли запахи жарящегося бекона с яйцами и джуквила для Трузензюзекса. В данный момент Ата и Сиссиф готовили ученым обед. Такая необходимость возникла после того, как все мужчины продемонстрировали крайнюю несообразительность в работе с прибором, который 90 процентов работы выполнял сам. Отлично зная, что он мог бы управиться с печкой лучше, чем любой другой из них, Флинкс, когда ему предложили попробовать, сослался на неведение и отказался. Он не испытывал ни малейшего желания быть связанным работой повара, особенно тогда, когда мог проводить время, наблюдая, как двое ученых анализируют изумительные внутренности машины. – Эта штука становится с каждым днем все невероятней, – говорил теперь Цзе‑Мэллори. – Вы знаете, мы нашли ходы во всех углах здания, где машина исчезает в стенах. – А я‑то гадал, куда это вы исчезали, – сказал Малайка. – Они тянутся даже не представляю насколько далеко под нами. При всем, что я могу определить – к центру планеты, хотя я думал, что жар сделает подобное расширение невозможным даже для тар‑айимов. И мы не имеем ни малейшего представления, насколько далеко она простирается на горизонтальном уровне. До океана? Под него? Нам там, знаете ли, пришлось нелегко. Там сплошные лестницы, проходы, спуски и ничего, спроектированного для рук человека или транкса. Но, помогая друг другу, мы все‑таки кое‑как справились. Там, должно быть, есть где‑то механические лифты, но мы не смогли их найти. Впервые мы спустились вниз три дня назад… извиняемся, что встревожили вас своим долгим отсутствием. Полагаю, нам следовало сообщить, куда мы отправляемся, но мы сами не знали и, разумеется, не ожидали, что будем бродить так долго. Исследования так захватили нас, что мы потеряли всякое чувство времени. Мы шли более‑менее прямо вниз, остановившись только дважды, на небольшой отдых и сон. Эти трубы, или что бы там это ни было, – он показал на ряды выстроившихся над ними гигантов, – продолжаются под полом и спускаются на уровни, до которых мы не добрались. Большинство механизмов оказались совершенно незнакомыми для нас, а мы, осмелюсь заявить, знакомы с образцами тар‑айимской инженерии не хуже любого в Рукаве. Но большая часть этого добра нам явно не по зубам. С приближением к поверхности автоматика становится практически сплошной. Далее вниз она достаточно разделяется, чтобы в ней можно было распознать отдельные компоненты. Вся она выглядит с иголочки новенькой. Металл во многих местах был теплым, подтверждая то, что мы все время подозревали: машина постоянно подпитывается энергией. И там, должно быть, миллионы километров проводов. И все же мы понятия не имеем, что она делает, капитан. Я сожалею об этом больше, чем когда‑либо сможете печалиться вы, но можете утешиться сознанием, что чем бы она ни была, она, несомненно, самая большая и самая лучшая из всех своего типа. На этом заметно уставший Трузензюзекс и закончил рассказ. Последнюю неделю философ работал в невероятном темпе, и возраст начал сказываться. На корабле он хорошо маскировал его своей энергией и юношеским духом. – Неужели вы не смогли открыть хоть что‑нибудь относительно ее функций? – взмолился Малайка. |
