— Жена и дочь-подросток, — сказал Харри, — они что, не были здесь и не видели его?

— Нет. Мы проинформировали норвежское посольство, и нам обещали известить семью. А до тех пор у нас распоряжение никого сюда не пускать.

— Это распоряжение от сотрудника посольства?

— Да, от советника посольства. Не помню, как ее зовут…

— Тонье Виг?

— Точно. Она просто в лице изменилась, когда мы перевернули убитого, чтобы установить его личность.

Харри изучающе посмотрел на посла. Был ли он привлекательным мужчиной? Таким, который, несмотря на безобразный костюм и складки жира на животе, мог покорить сердце молодой женщины — советника посольства? Загорелая кожа приобрела землистый оттенок, и синий кончик языка торчал наружу, словно пытался протиснуться между губами.

Харри сел на стул и огляделся вокруг. Внешность после смерти меняется быстро, и он достаточно навидался трупов, чтобы усвоить, что долго разглядывать их смысла нет. Все секреты, таящиеся в человеческой душе, Атле Мольнес унес с собой навсегда, а здесь осталась лишь пустая, покинутая оболочка.

Харри пододвинул стул к кровати. Оба молодых полицейских наклонились к нему поближе.

— Что ты видишь? — спросила Крамли.

— Я вижу норвежского потаскуна, который случайно оказался еще и послом, так что от комментариев я воздержусь из уважения к королю и отчизне.

Лиз недоуменно подняла на него глаза, вглядываясь.

— Несмотря на хорошие кондиционеры, пахнуть от него не перестало, — сказал он. — Но это уже моя проблема. Что же касается этого парня… — Харри ощупал челюсти мертвого посла. — Ригор мортис. Он окоченел, но трупное окоченение начинает проходить, два дня спустя это нормально. Язык синий, однако нож в спине об удушении не свидетельствует. Надо проверить.

— Уже проверили, — ответила Крамли. — Посол пил красное вино.

Харри что-то пробормотал в ответ.

— Наш врач говорит, смерть наступила между шестнадцатью и двадцатью двумя часами, — продолжала она. — Посол покинул свой кабинет в половине девятого утра, а девушка нашла его около одиннадцати вечера, что несколько сужает временные границы.

— Между шестнадцатью и двадцатью двумя часами? Да это же целых шесть часов.

— Хорошо считаете, инспектор. — Крамли скрестила руки на груди.

— Между прочим, — взглянул на нее Харри, — в Осло мы обычно устанавливаем время смерти в пределах двадцати минут, если труп найден через несколько часов после убийства.

— Это потому, что вы там живете на Северном полюсе. А тут, когда на улице тридцать пять градусов, температура трупа не падает так резко. Время смерти устанавливается по ригор мортис, а это очень приблизительно.

— А что с трупными пятнами? Они обычно выступают через три часа после смерти.

— Сорри. Как ты сам видишь, посол любил загорать, так что пятна незаметны.

Харри провел указательным пальцем по ткани пиджака в том месте, где торчал нож. Под ногтем у него оказалось серое, похожее на вазелин вещество.

— Что это такое?

— Вероятно, орудие убийства было смазано жиром. Образцы посланы на анализ.

Харри быстро обыскал карманы покойного и извлек на свет коричневый потертый бумажник. Там оказались купюра в пятьсот батов, мидовское удостоверение и фотография улыбающейся девочки, лежащей на чем-то вроде больничной койки.

— Вы нашли у него что-нибудь еще?

— Ничегошеньки, — ответила Крамли и сняла с себя фуражку, чтобы отгонять круживших в номере мух.