Я резвым коконом вскочила со скамьи и запрыгала по периметру церкви. Есть тут пожарный выход какой-нибудь? В окна лезть нечего и пытаться - одни витражи да муляжи, а практического применения - шиш! О, надо найти тот подземный ход, через который мы пытались пролезть в церковь четырьмя годами спустя. Кажется, он начинается где-то в ризнице…

    Я пропрыгала к ревущей Павле и ошарашила ее вопросом:

    -  Ты у зубного давно была?

    -  Чего?

    -  Ну как у тебя с зубами? - нетерпеливо пояснила я. - Все ли на месте, не шатаются, не болят, не протезы, случаем?

    Вместо ответа Павла широко раззявила рот и даже услужливо высунула язык. Я наклонилась и оглядела аристократическую полость рта.

    -  Хм, ну я, конечно, не стоматолог… Так, ну с зубами у тебя вроде все в порядке, штук тридцать наберется, а нам больше и не надо.

    Я повернулась к Павле задом и сунула ей под нос связанные руки:

    -  Грызи!

    -  Pardon?!

    Я прямо-таки почувствовала на себе удивленный взгляд Павлы и принялась объяснять:

    -  Сейчас ты должна очень быстро перегрызть веревки у меня на запястьях. Времени у нас в обрез, так что торопись.

    -  Но как? - проблеяла девица.

    -  Ушами об косяк и каком кверху! - разозлилась я. - Представь, что жуешь рябчика-пенсионера!

    Павла вздохнула, но послушно замусолила веревки. Поскольку аристократы к благородному делу перегрызания веревок не приучены, дело у нас продвигалось крайне медленно. Эх, сюда бы мамашу Маленберг! Она б не только веревки, но и меня б перекусила, даже не облизнувшись.

    Стоило мне подумать о славной бабуле, как весьма миленький витражик слева от меня, изображавший картину Страшного суда, рассыпался под натиском рыжей кудрявой башки размером с хороший арбуз.

    -  Иду, иду! - пыхтел Ула, пропихивая свои жиры, белки и углеводы через малюсенькое окошко, явно не рассчитанное на теплый прием шведских холодильников.

    -  Э-э! - От беспокойства я потеряла дар речи и всего лишь смогла блеять, как провинциальная овца при виде модернизированного хлева. А ведь от меня требовалось только сказать назидательным тоном: “Ула, отойди от окошка, иначе ты опять застрянешь, а я не могу тебя вытащить, потому что руки у меня связаны!”. Но, разумеется, когда дар речи вернулся ко мне, было уже поздно: Ула намертво влип в оконную раму многострадальной задницей. Опять.

    Я не знала, плакать ли мне, смеяться или цитировать классиков. Ула, тихо подвывая, пытался изобразить в стене памятник бессмертному творению Чернышевского “Что делать?” На этот раз положение Улы было даже серьезнее, чем когда он застрял в комнате Жужи. Теперь самая интересная и лучшая часть Улы незащищенно торчала наружу. Господи, и почему это с появлением моего Помощника проблем у меня всегда прибавляется?

    -  Дерни меня! - пропыхтел Улик.

    -  Чем, зубами? - огрызнулась я. - Ты, что ли, мне потом на металлокерамику заработаешь?

    Ула барахтался в окошке и чуть не плакал. Павла с его появлением стала жевать веревки еще медленнее, пытаясь хоть одним глазком посмотреть на застрявшего в окне мужика. Я засопела. Нет, пора переходить к решительным действиям, пока нас тут не поджарил мой прыткий муженек. И угораздило же меня, то есть Жужу выскочить за этого несостоявшегося графа Дракулу!

    Я выдрала веревки у Павлы изо рта и промаршировала к Уле с тем же призывом:

    -  Грызи!

    Ну в этом-то деле Ула был спецом.