— Вы поторопились выкладывать карты на стол, — сказал Ватсон. — У вас ничего нет, кроме моего предложения и моего признания, сделанного здесь, в этом притоне, в компании подозрительных лиц. Если я смог отрезать груди и вспороть живот Анне Кросс, я смогу и солгать под присягой. У вас нет никаких доказательств. Пожалуй, я засиделся в этом грязном кабаке, — добавил он, собираясь вставать.

— Che cazzo! — итальянец ударил по столу кулаком. — Вы думаете, что сорвались с крючка? Не тут-то было! Тот эскиз, о котором я упоминал — он вас обличает. Старик начал рисовать очередную картину, и на сей раз главным героем были вы. Как вы понимаете, сюжет был очень вольный. Но вы бы оценили этот шедевр и обязательно приобрели его. В противном случае он ушёл бы к другим людям… а вы так дорожите своей репутацией…

— Вы блефуете, Струццо, — Ватсон посмотрел на итальянца с плохо скрываемым презрением. — Никакого рисунка не существует.

— Вы говорите это мне? — прищурился итальянец. — Эскиз находится у меня, и там изображены именно вы, во время утех с маленькой Анной. Кросс недурной живописец, но на сей раз он превзошёл самого себя. Мне оставалось только показать рисунок той служанке, чтобы она вас опознала…

— Вы блефуете, Струццо. Никакого рисунка не существует, — повторил Ватсон слово в слово.

— Понимаю. Вы выкупили и уничтожили одну из копий, думая, что она единственная. Ха! Какая наивность! Старик всегда делал несколько вариантов…

— Ваша наглость начинает меня утомлять, — холодно сказал Ватсон. — Примите к сведению: я знаю, что у вас нет никаких рисунков. Более того, вы их не видели. Потому что их не было.

— Похоже, — не без удивления в голосе признал Струццо, — в этой партии вы готовы поднимать ставки до самого верха и дальше. Что ж, пасую. У меня и в самом деле нет такого эскиза. Я блефовал и проиграл. Что вы хотите получить в качестве приза?

— Правду. Почему вы решили, что это сделал я, и как вы меня нашли?

Струццо помолчал. Слил себе в стакан вино, оставшееся на дне бутыли, посмотрел на просвет.

— Вы сильный противник, — признал он. — Что ж, получайте свою правду. Когда я шёл к вашему другу — кстати, идея нанять Холмса принадлежала Кроссу, — я и в самом деле собирался его нанять для проведения расследования об убийстве Анны. Разумеется, я исказил кое-какую информацию — мне нужно, чтобы Холмс нашёл преступника, но не лез в наши приватные дела. Но в силу некоторых причин… о которых вы узнаете чуть позже… я хороший физиогномист. С первого же взгляда, который я бросил на вашу благообразную английскую физиономию, — в голосе итальянца неожиданно прорезался сарказм, — я понял, что вы живёте двойной жизнью. Когда человеку есть что скрывать, это налагает на лицо отпечаток, который можно скрыть, но невозможно стереть.

Ватсон вздрогнул.

— Но это ещё ни о чём не говорит, — продолжал Струццо, в забывчивости жестикулируя вилкой, — каждый второй британец хранит в своём платяном шкафу парочку скелетов. Нет, в тот момент я вас не заподозрил ни в чём конкретном. Но потом, когда я стал излагать обстоятельства дела, я увидел ваши глаза. Вы боитесь, и вы боитесь именно того, о чём я говорил. Тут мне стало всё ясно.

— Итак, у вас нет никаких доказательств… — протянул Ватсон.

— А вы полагаете, что Холмс их не раздобудет? — ухмыльнулся итальянец. — Разумеется, он ваш друг. Но истина, истина — она дороже дружбы. И, обливаясь слезами, ваш друг отправит вас за решётку. Вы не думали о такой перспективе? А ведь она реальна. И так уж получилось, что оказать помощь можем только мы.

— Чего вы хотите? — переспросил Ватсон.