— Рай?

— Это не рай, Алешка, это другая жизнь. Другая вечность, где нет этих коконов, — передернул плечами и фольга издала отвратительный металлический звук. — Там есть счастливые дети… Кстати, хочу тебя поблагодарить за помощь Антонио и сыну.

— Ты о чем? — удивился я.

— Ты Ваньку видел?

— Видел… — И наконец понял. — Твой сын?.. Ах ты, сукин кот!.. Как же так, Саныч?.. Погоди-погоди… А как же дальнобойщик?

— А ты его видел?

— Не-е-ет.

— Какие могут быть вопросы?

— Тогда почему ушел?

— Алеха, у тебя здесь своя война, у меня своя… была… — И вспомнил. — Почему я здесь?

— Почему?

— Помочь хочу… по силе своих возможностей… как ты пытался мне помочь… на озере… Помнишь?

— Мне бы не помнить?

— Добрый мой совет — вспомни мою веселую свадебку с Анджелой, которая так и не состоялась.

— Было смешно, — согласился. — Я тогда так ужрался шампанским.

— А некоторым было не до смеха.

— Ты про Анджелу?

— Она — пустое, ты её не трогай. Подумай кому этот, прости, альянс, мог принести выгоду?

— Что? Неужто папа жениха и папа невесты?

— Конечно. Тогда вся эта «А» сколачивалось…

— «А» — Анджела — ну, разумеется?! — вскричал я. — Все так просто.

— Проникнуть туда невозможно, — предупредил Сашка. — Но Чеченец тебе поможет… Ты его слушайся и помни, что только кислород может истребить всю эту смердящую клоаку.

— Кислород? — переспросил я. — Какой кислород?

— Чеченец знает, ты положись на него, — повторил мой друг. — И последнее: загляни в старый клоповник.

— Куда?

— В мою квартирку.

— И что там?

— Кто, а больше сказать не могу, извини, — развел руками и с его плеч… фольга… с металлическим боем…

И я проснулся. За пасмурным утренним окном по-прежнему сутяжничала погода. Громыхнуло из кухни — Летты рядом не было, от неё остался лишь вмятый отпечаток на постели. Я хотел пойти проверить, что за громкие дела свершаются без меня, но явилась она, девочка из лета.

— Ой, прости, пожалуйста, Леша, — присела, виноватая. — Там бабулька заладилась с оладушками… Ты любишь оладушки?

— Обожаю. И тебя тоже, — хотел притянуть к себе.

— Нет-нет, Алешенька, пора на дежурство.

— Какое дежурство? — притворно возмутился. — У брюхатой на седьмом… часу.

— Алеша! — чмокнула в щеку. — Пошли лучше познакомлю с бабушкой.

— И она меня огреет сковородой?

— А зачем её утруждать, — смеялась. — Я могу сама.

Бабушка Аннушка Петровна оказалась маленькой и сухенькой, похожей на доброго лесовичка. Я был представлен как жених. Лопая горячие оладушки, делал страшные глаза: меня без меня женили?

Потом пришло время Летте уходить. Ты когда уезжаешь, спросила. Я ответил: ближе к вечеру. Как жаль, что у нас так много работы, вздохнула.