Он лишь смог понять, что Эйлонви негодует из-за того, что ее мучают всякими, как она говорит, королевскими кривляниями, учат всяким глупостям, но постепенно она привыкает, хотя очень скучает по нему… Эта новость одновременно и обрадовала Тарена, и увеличила его тоску по золотоволосой принцессе.

А Карр продолжала свою трескотню, не останавливаясь. В пещере на Моне, тараторила она, великан Глю уменьшился и смог вернуть себе с помощью зелья Даллбена свой прежний рост.

Карр была в отличном расположении духа. Громко хлопая глянцевыми чёрными крыльями, дёргая довольно больно своим крепким клювом Тарена за ухо, подпрыгивая, взлетая и снова охватывая его его запястье сухими когтистыми лапками, она никак не могла успокоиться и даже взгромоздилась на голову Лиан, погрузив свой клюв в жёлтый мех громадной кошки.

– Ее глаза и крылья облегчат наши поиски, – сказал Тарен Ффлевддуру, который оставил свою арфу и подошел погладить птицу. – Сверху, в полете, Карр сможет увидеть гораздо больше, чем мы здесь, на земле.

– Это она сможет, – согласился Ффлевддур. – Коли захочет. Или если ты сумеешь уговорить ее, упросить, заставить в конце концов. Иначе она будет совать свой нос, прости, клюв, всюду, куда не следует, вместо того чтобы следовать, куда следует.

Он даже задохнулся от своей витиеватой тирады, но явно был доволен собой.

– Да, да, – подхватил Гурджи, грозя пальцем вороне, – слушайся доброго хозяина! Служи ему своими летелками и гляделками и не мешай глупыми проделками!

В ответ ворона вдруг высунула свой острый черный язычок. Распушив хвост, она подлетела к арфе и принялась дергать клювом жалобно застонавшие в ответ струны. Спугнутая бардом, Карр ухватила настроечный ключ и стала весело таскать его по траве.

– Она наглая, как лесная сорока! – вскричал Ффлевддур, гоняясь за вороной. – Она воровата, как обыкновенная галка!

Но стоило ему приблизиться, как шустрая Карр метнулась в сторону и, весело посверкивая бусинками глаз, поволокла ключ по влажной траве. С громким задорным карканьем ворона носилась вдоль и поперек поляны, не даваясь барду в руки. Тарен не мог удержаться от смеха, глядя на долговязого барда, который тщетно догонял ее, в то время как Карр легко и даже грациозно танцевала на расстоянии вытянутой руки. Наконец Тарен и Гурджи присоединились к преследованию дерзкой птицы. Пальцы Тарена даже скользнули по ее хвосту, но ворона увернулась, взмыла в воздух и, дразня преследователей, понеслась к лесу. Здесь она уселась на толстом кривом суку древнего дуба и глядела на них, стоящих внизу, ясными, блестящими глазками.

– Спускайся, – приказал Тарен с напускной строгостью. Комические ужимки птицы смешили его, не давали рассердиться по настоящему, – Старался я, старался научить её вести себя прилично, – вздохнул Тарен, – но, чувствую, всё без толку. Она отдаст ключ, когда сама пожелает, и ни секундой раньше.

– Эй! Эй! Кинь его сейчас же! – прокричал Ффлевддур, размахивая руками, – Кинь, кому я сказал!

– Кин-нь. Кин-нь! – звякнула костяным клювом ворона, качаясь вверх и вниз на ветке, треща и радостно трепеща крыльями в полном восторге от своей шутки.

– Эта птица такая же невоспитанная, как дикий скворец! Ей веселье, а мне теперь придется тяжко трудиться, – ворчал он притворно сердитым голосом.

Продолжая громко сетовать на бесстыдство и беспутство наглой вороны, бард обхватил руками ствол дуба и постарался подтянуться вверх. Но уже на полпути рука его сорвалась, и он грузно рухнул на землю.

– Ффлевддур Пламенный ловок и проворен! – уныло твердил он, потирая ушибленную спину. – Клянусь Великим Белином, нет такого дерева, на которое я не мог бы влезть… э-э-э… кроме этого.