– Только не говори никому, Нсенене, – заговорщицки шепнул он. – Эта белая женщина – моя сестра. Нужно ее спасать. Ну, скажи же, где деревня бететов, а я в следующий раз принесу тебе роскошный подарок.

Если Малыш и испытывал некоторую неловкость, обманывая девушку, которую было просто грех обманывать, то быстро успокоил свою совесть тем, что поступил так из лучших побуждений. Если в истории с белой жрицей есть хоть капля правды, то он – единственный белый в здешних краях, кто знает о ее невзгодах, единственный, кто может ее спасти. Сперва он хотел выдать ее за свою мать или дочь, но остановился на сестре, так как это выглядело более правдоподобно.

– Твоя сестра? – поразилась Нсенене. – А ведь верно, теперь я вспоминаю, что она похожа на тебя. Глаза, нос – совсем как у тебя.

Малыш едва сдержал улыбку. Внушение и воображение – могучие факторы.

– Мы и впрямь очень похожи, – подтвердил он. – Так где же деревня, расскажи.

Нсенене подробно описала местонахождение деревни Ребеги.

– Я бы с радостью пошла с тобой, если позволишь, – сказала туземка. – Хочу уйти из дома. Отец собирается продать меня одному старикашке, противному такому. Я хочу пойти с тобой и стряпать для тебя еду. Обещаю готовить для тебя до самой моей смерти.

– Сейчас я тебя не возьму с собой, не могу, – ответил Малыш. – Может, в другой раз… Скорее всего там придется вступить в бой.

– Ладно, в следующий так в следующий, – согласилась девушка. – Пойду назад, а не то ворота закроют.

Едва забрезжил рассвет, как Малыш отправился на поиски деревни Ребеги. Своим же людям сказал, что передумал идти в деревню Гато-Мгунгу, но раз уж они здесь, то хорошо бы поискать слонов возле реки.

Если бы он сказал правду, с ним никто бы не пошел.

XXII. В ТИСКАХ ОПАСНОСТИ

Девушка и Старик шли, храня ледяное молчание, как будто и не были знакомы. Старик шагал впереди, и Кали-бвана бросала на него частые взгляды. Она сосредоточенно о чем-то размышляла, однако Старика в свои мысли не посвящала.

Вскоре они вышли к прелестной долине, где вился ручей. Под огромным деревом на его берегу Старик остановился.

– Здесь мы обоснуемся на время, – объявил он.

Девушка промолчала. Старик даже не поглядел в ее сторону, а тотчас принялся обустраивать стоянку.

Прежде всего набрал веток для сооружения шалаша, затем нарезал зеленых побегов, чтобы укрепить постройку.

В результате получилось нечто вроде вигвама индейцев, который он покрыл зелеными ветками и травой. С самого начала девушка помогала ему, не спрашивая ни о чем, а просто делая то же, что и он.

За все это время не было произнесено ни слова. Когда шалаш был готов, Старик стал собирать хворост для костра.

Девушка не отставала.

– Придется нам потуже затянуть ремни, – сказал он, – пока я не смастерю лук и стрелы.

И опять девушка ничего не сказала. Старик же отправился в лес искать подручный материал. Далеко заходить не стал, не желая выпускать место стоянки из поля зрения, и, добыв все необходимое, вскоре вернулся. С помощью ножа выстрогал лук, неказистый на вид, однако вполне пригодный. Затем стянул его концы гибкой тонкой лианой на манер туземцев. Работал он сноровисто, и девушка обратила внимание на его ловкие, сильные пальцы. Она незаметно наблюдала за ним, но всякий раз, когда он поглядывал в ее сторону, отводила глаза.

Ни он, ни она не подозревали, что чуть поодаль сквозь листву за ними пристально следит пара жестоких, налитых кровью глаз, близко посаженных под нависающим лбом.