Пароход вдруг развернуло кормой к волне, и он скатился вниз, где накренился, едва не черпая бортом воду. Раздался испуганный крик, и разряд молнии осветил полковника и его жену, которых швырнуло на решетку клетки.

– Бедная тетя Пенелопа! – воскликнула молодая англичанка. – Она этого не перенесет. – Патриция с трудом добралась вдоль решетки к своей тете. – Ты не ушиблась, тетушка? – спросила она.

– У меня переломаны все кости, – ответила миссис Ли. – Я всегда была против этой дурацкой экспедиции. И вообще, какая разница, что за твари обитают на дне океана – в Лондоне-то их все равно не встретишь. Только потеряли «Наяду» и вот-вот лишимся собственных жизней. Я надеюсь, твой дядя удовлетворен.

Патриция с облегчением вздохнула, ибо поняла, что с тетей все в порядке. Полковник благоразумно помалкивал – двадцатипятилетний опыт совместной жизни научил его, когда нужно промолчать.

Миновала долгая ночь, но яростный шторм не затихал. «Сайгон», как и прежде, шел впереди шторма, замедлив скорость до пяти узлов и принимая его на корму. Время от времени сзади накатывалась волна и едва не накрывала с головой заключенных в клетках людей, которым ничего не оставалось делать, как прижиматься к решеткам и надеяться на лучшее.

По собственному утверждению миссис Ли, она успела захлебнуться трижды.

– Отныне, Уильям, – заявила она, – ты будешь читать исключительно «Таймс», воспоминания о походах Наполеона и «Рим» Гиббона. Стоит тебе взяться за что-нибудь другое, как ты совершенно лишаешься рассудка. Если бы ты не прочел это «Путешествие Арктуруса», написанное этим злосчастным Бибом, мы бы, без сомнения, находились бы в данную минуту дома и горя бы не знали. Только потому, что он выудил массу отвратительных созданий с электрическим свечением, тебе приспичило отправиться в путь, чтобы убедиться самому. Никак не могу этого понять, Уильям.

– Не будь слишком сурова к дяде, – сказала Патриция. – Он мог бы обнаружить кое-что в водопроводной воде и стать знаменитостью.

Миссис Ли громко хмыкнула.

В тот день к клеткам никто не подходил, и пленники не получили ни еды, ни питья. Звери в трюме также остались без кормежки, и их жалобный вой перекрывал рев шторма. Лишь на третий день вечером явились двое китайцев с едой. К тому времени заключенные настолько изголодались, что с жадностью накинулись на принесенную пищу, несмотря на то, что это было холодное жидкое месиво из сухарей.

Миссис Ли погрузилась в полное молчание. Это встревожило ее мужа и племянницу, ибо они знали, что если Пенелопа Ли переставала жаловаться, значит с ней действительно было что-то не так.

Приблизительно в девять вечера неожиданно стих ветер, наступившая тишина была зловещей.

– Мы попали в центр шторма, – сказала Джанетт Лейон.

– Скоро опять начнется, – предположил Тарзан.

– Этот недотепа должен был бы уходить от шторма, а не входить в него, – продолжила Джанетт.

Тарзан терпеливо ждал, словно лев у водопоя, ждал, когда появится добыча.

– Так оно лучше, – сказал он девушке.

– Не понимаю, – откликнулась Джанетт. – По-моему, хуже некуда.

– Подождите, – произнес Тарзан, – думаю, скоро увидите.

Волны были по-прежнему высокими, но «Сайгон», казалось, приноровился к ним, и скоро на палубе появился Шмидт и направился к клеткам.

– Как поживает скотина? – повелительно осведомился он.

– Женщины умрут, если вы их оставите здесь, Шмидт, – сказал де Гроот.