Всю ночь Верпер бежал вперед, углубляясь все больше и больше в чащу джунглей. Время от времени рычанье льва вблизи него заставляло его остановиться, но в следующий момент он уже снова бежал вперед, все время держа ружье наготове. Он гораздо больше опасался двуногих преследователей, чем диких хищников.

Занялась заря, а Верпер все стремился вперед. Он не испытывал ни голода, ни усталости, он думал только о том, чтобы уйти от покинутых им людей, убежать от ужасов, ожидавших его в заключении. Он не смел остановиться, чтобы перевести дух; он должен был укрыться от погони во что бы то ни стало. Он не знал, как долго он бежал, да и не задумывался над этим. Он все шел вперед, спотыкаясь и с трудом передвигая ноги, пока не свалился, наконец, совершенно обессиленный. Голод и усталость так изнурили его, что он лишился сознания.

В таком состоянии нашел его Ахмет-Зек.

Увидав заклятого врага – европейца, спутники Ахмета схватились за копья и хотели тут же на месте заколоть его, но Ахмет остановил их. Прежде всего ему нужно было допросить бельгийца. Ясно, что следовало сначала расспросить человека и уже потом убить его, но не сначала убить, а потом расспрашивать.

Лейтенант Альберт Верпер был перенесен в палатку Ахмет-Зека, и здесь несколько черных рабов занялись приведением его в чувство. Они по каплям вливали ему в рот вино и жидкую пищу, и понемногу пленник стал приходить в себя. Открыв глаза, он увидал фигуру араба у входа в палатку и незнакомые черные лица вокруг себя. Араб обернулся и, встретив взгляд пленника, вошел в палатку.

– Я – Ахмет-Зек, – объявил он. – Кто ты такой и что ты делал в моих владениях? Где твои солдаты?

– Ахмет-Зек!

Глаза Верпера широко раскрылись от удивления, а сердце сжалось от неприятного чувства. Он был в руках самого отчаянного из разбойников, известного своей ненавистью к европейцам, и в особенности к тем, которые носили бельгийскую военную форму. В течение многих лет военные силы бельгийского Конго безуспешно боролись с этим человеком и его приспешниками; это была долгая, беспрерывная война, но она не привела ни к каким результатам.

Теперь в самой ненависти этого человека к бельгийцам блеснул луч надежды для Верпера. Он сам был таким же бесправным и отверженным, как и этот разбойник. В этом отношении они были равны, и Верпер решил воспользоваться этим.

– Я слышал о тебе, – отвечал он, – и искал тебя. Мои отвернулись от меня. Я ненавижу их. Бельгийские солдаты рыщут по моим следам, чтобы убить меня. Я знаю, что ты защитишь меня от них, потому что ты тоже ненавидишь их. В благодарность за это я готов поступить к тебе на службу. Я – опытный солдат, я умею драться, и твои враги – мои враги.

Ахмет-Зек молча оглядывал европейца. Первой его мыслью было, что неверный лжет. Но могло ведь случиться, что он говорил и правду, а в таком случае его предложение достойно было серьезного внимания. Опытный боец никогда не может быть лишним в рядах сражающихся, тем более, если он, как этот европеец, обладает опытом и знанием военного дела.

Ахмет-Зек нахмурил брови, и сердце Верпера сжалось.

Но бельгиец не знал Ахмет-Зека, который способен был нахмуриться там, где другой бы улыбнулся, и улыбнуться там, где содрогнулся бы другой.

– Ну что ж! – проговорил Ахмет-Зек. – Если даже ты и солгал, убить я тебя всегда успею. Какой награды ожидаешь ты за свои услуги, если не считать того, что я дарую тебе жизнь?

– О, мне нужно только, чтобы ты кормил и одевал меня в первое время, – отвечал Верпер, – а там, если я заслужу большего, мы всегда сможем сторговаться.