— Публичный.

Они сидели в какой–то печали, в какой–то радости — ошеломленные.

— И они опубликуют твои книги, построят мою башню, откроют тюрьмы?

— Умер же один Сталин.

— А мы все — нет, что ли?

Виктор ушел. Можно по очереди взять на руки каждую несушку, позвать каждую по имени. Можно выбрать, что почитать у лампы, поскольку читал он одни и те же страницы, снова и снова: Хлебников, Циолковский, Лесков. Можно поразмыслить над планёром, одна распорка за другой, и, тихонько урча и танцуя пальцами, вообразить его проворной летучей мышью над реками, озерами, полями.