Трейси разозлилась.

– Почему я должна молчать? Что вы хотите скрыть?

Майлс Рэдберн посмотрел на нее так, что она испугалась, как бы он не схватил ее за шиворот и не стал трясти, как только что тряс Ахмета. Она попятилась от него.

– От вас ужасно пахнет, – заметила она.

– Боже! – воскликнул Майлс. – С той самой минуты, как вы появились в этом доме, я не знал, что с вами делать. Вашей взбалмошной сестре, о которой вы мне рассказывали, до вас далеко. А сейчас… идите спать и, мой вам совет, не суйте свой нос в это дело.

Его взгляд предупредил Трейси, что она и так зашла чересчур далеко, но она не собиралась уступать.

– Нет, – покачала головой Трейси. – В мои планы входит сунуть свой нос в это дело, и я обязательно сделаю это.

Майлс положил руки ей на плечи, она вся сжалась, боясь, что он сейчас начнет трясти ее, но он, к удивлению, привлек ее к себе и поцеловал в губы… довольно грубо и одновременно нежно. Потом оттолкнул.

– Ну хоть сейчас-то вы поедете домой? Влепите мне пощечину, если хотите, и отправляйтесь в свою Америку. Убирайтесь отсюда! Вы забрались на опасную глубину, поймите это! Вам не место здесь!

Трейси показалось, что земля уходит у нее из-под ног. Ее одновременно охватили два абсолютно противоположных чувства. Как ни хотела она скрыть это от самой себя, но поцелуй Майлса Рэдберна вовсе не был противен ей. Однако слова, которые он произнес вслед за поцелуем, вызвали диаметрально противоположное чувство. Глаза девушки сверкнули от обиды, щеки вспыхнули, но она решила не отступать.

– Это мое место. Я участвую во всем, что происходит в этом доме, и никакие ваши поступки не могут изменить это. Анабель была моей сестрой, и это место мое в такой же мере, как и ваше.

Майлс Рэдберн ошарашенно уставился на нее. Постепенно с его лица исчезли все краски, и оно стало бледным и холодным, как лед. Он неожиданно резко развернулся и зашагал через салон, пока не скрылся в своей комнате, где Анабель будет смотреть на него с портрета своим таинственным зеленым взглядом. Трейси смотрела ему вслед…

Потрясенная только что происшедшей сценой, Трейси вошла в свою комнату. Она оставила двери на веранду открытыми, и в комнате было холодно. Когда девушка закрывала их, ее руки тряслись, и она уловила приторный до тошноты сладкий запах гелиотропа и на своей одежде. Трейси поняла, что будет ненавидеть этот запах, прицепившийся к ее пальто, всю оставшуюся жизнь. Сбросив пальто, она задрожала в тонкой ночной рубашке и быстро забралась под холодные простыни. Трейси лежала в постели и думала, но не об Ахмете и о том, что произошло этой ночью. Сейчас она помнила только поцелуй Майлса, которым, видимо, он хотел разозлить ее, чтобы избавиться наконец от нее. Теперь он никогда не простит ее за то, что она была сестрой Анабель, и за обман. Сама же Трейси, хотя много раз твердо обещала самой себе не повторять ошибок Анабель, как завороженная, беспомощно ступила на дорогу, в конце которой не было ничего, кроме боли и разочарований. И в этой боли и разочаровании она должна будет винить только себя и никого больше. Трейси Хаббард старалась изо всех сил прогнать из своего сердца мужчину, которого любила Анабель и который, по мнению других, был виноват в смерти ее сестры, но у нее ничего не получалось.

14

Утром Майлс встал рано и отправился на прогулку, так что Трейси не видела его за завтраком. Спустившись вниз, она нашла в столовой только Мюрата и Нарсэл. Ахмета тоже нигде не было видно.

Доктор Эрим довольно весело приветствовал ее и встал, чтобы подвинуть стул.

– Доброе утро, мисс Хаббард. Извините, что не дали вам поспать из-за этого шума ночью.

Она, несомненно, выглядела ужасно, будто не спала всю ночь, подумала про себя Трейси.