– Я абсолютно не похожа на Анабель, – сказала Эриму Трейси, стараясь, чтобы ее голос звучал как можно более беспечно и легко. – Ну и что, если эти развалины когда-то были роскошным дворцом? Этот факт не оказывает на меня никакого романтического воздействия. И меня совсем не пугает то, что здесь когда-то было совершено убийство.

– Значит, вы не верите, что прошлое, особенно если оно кровавое, может влиять на настоящее?

– Я верю только в то, что настоящее появляется из прошлого, – ответила Трейси.

– Ах… конечно, то, о чем вы только что сказали, очень важно. В этом месте по-прежнему находится один предмет, который принадлежит прошлому.

– Я не знаю, о чем вы говорите, – покачала головой девушка.

Мюрат Эрим отбросил свои вежливые манеры и повернулся спиной к свету, проникающему в дом через арки пустых окон. Теперь она не могла видеть его смуглое лицо, на котором легко читались все эмоции, но в скованности его тела таилось что-то зловещее, как будто сама эта скованность таила в себе некую угрозу.

– Где, по-вашему, она спрятала то, что должна была спрятать? – неожиданно спросил он, и в его голосе послышались требовательные нотки. – Может, в салоне? Я часто размышлял об этом, но, сколько ни обыскивал дом, так и не нашел тайника.

Трейси изумленно посмотрела на доктора Эрима, но кожа у нее на затылке слегка зачесалась.

– Я не понимаю, о чем вы говорите, – повторила она.

– А мне кажется, понимаете, – возразил он. – Иначе бы вас так не заинтересовали четки из черного янтаря. Я уверен, что ваш интерес к ним далеко не праздный, в нем кроется какой-то смысл. Но можете мне поверить: бусы никак вам не помогут… Так ведь? Потому что ваша сестра Анабель взяла совсем другие четки. Несколько вещей, которые она украла, были найдены среди ее вещей после смерти. Однако совсем немного, хотя мы очень тщательно искали их.

– Анабель… украла? – пораженно прошептала Трейси, широко раскрыв глаза.

– Извините, что я доставил вам огорчение, употребив это слово, но это правда. Мы бы подарили ей все, что она хотела, но нет, ей больше нравилось бродить по ночам по дому и красть. Сначала она брала только мелкие безделушки, но потом стала воровать вещи покрупнее. Например, исчезло кое-что из того, что Сильвана собиралась отправлять за границу. Объективно ничего особенно важного и ценного, но для Сильваны эти вещи имели ценность, потому что она собиралась продать их, а вырученные деньги отдать крестьянам. Как ни печально, но ваша сестра болела, знаете, этой неприятной болезнью… она брала то, что не принадлежало ей. Я сам уговаривал ее прекратить воровать, но все было безрезультатно. Она даже смеялась мне в лицо так же, как иногда смеялась надо всеми нами. – Мюрат Эрим нахмурился. Ему явно не нравилось, когда над ним смеялись.

Трейси хотела заявить, что не верит ни слову из того, что он сказал. Анабель не была воровкой, в детстве и юности она никогда ничего не крала, но вся беда заключалась в том, что, честно говоря, Трейси не могла поручиться за то, что сестра в силу своей неуравновешенности не могла выкинуть потом какой-нибудь такой штуки. На портрете работы ее мужа из-под тяжелых белых век на мир смотрели зеленоватые глаза, взгляд которых был непроницаем. Как бы невероятно это ни звучало на первый взгляд, но вполне могло оказаться, что Мюрат Эрим говорил правду.

– Я ничего об этом не знаю, – наконец выдавила из себя Трейси. – Трудно поверить, что Анабель…

– Она была очень красивой, – печально произнес Мюрат. – Но, по-моему, она несла в себе какое-то зло, возможно, полностью не сознавая этого.