– Позвольте мне, дорогая Елизавета Викентьевна, – оживилась Зизи. – Мне ужасно хочется побыстрее переключиться на что-нибудь другое, и, честно говоря, я проголодалась.

– Хорошо, Зиночка, – согласилась хозяйка, – только придется все-таки сходить в ледник – взять буженинки да паштетов.

– В ледник схожу я, – подхватила тетушка Полина, – я не боюсь. Только желательно, чтобы кто-то меня сопровождал – Если не возражаете, я пойду с вами, – предложил Прынцаев, – а то я уже застоялся. Хочется принести пользу обществу.

Через минуту в комнате остались полулежащая Глаша, рядом с которой сидела Мура и гладила ее по руке, застывшая на вертящемся стуле у закрытого рояля Брунгильда и доктор с графом Санта-мери.

За всеми свалившимися на него хлопотами и разговорами Клим Кирилловиче совсем забыл, что у него есть хорошие новости для Муры и Рене. Но о выполнении Муриной просьбы нельзя было говорить при свидетелях, так она просила. Что же касается проблемы графа Сантамери, то он не делал секретов из своих интересов. И доктор, подойдя к графу, все еще стоящему у окна, широко улыбнулся, глядя на непроницаемо спокойное лицо Рене.

– Милый граф, у меня для вас приятные вести. Сегодня днем я имел удовольствие видеть княгиню Татищеву. Как вы думаете, о чем шел у нас разговор? О саркофаге Гомера! – торжествующе произнес он и лукаво добавил:

– Можете считать, дорогой Рене, что шансы заполучить саркофаг у вас есть!

В глубине черных глаз графа мелькнула яркая искра, щеки его покрыл легкий темный румянец – все лицо осветилось каким-то внутренним источником света.

– Я вечный должник княгини Татищевой, – взволнованно произнес Рене. – И ваш тоже, доктор Коровкин.

– Но как, как вам удалось добиться такого результата, милый Клим Кириллович? – Брунгильда улыбалась и Сантамери, и Климу Кирилловичу одновременно, голос ее звучал чарующе.

– Моей заслуги тут нет никакой, – скромно признался доктор. – Княгиня сама заговорила о саркофаге, его владельцы обращаются к ней за консультациями по поводу его истинной художественной и исторической ценности. У них нет отбоя от потенциальных покупателей.

– Но я бы заплатил дороже всех! – воскликнул граф Сантамери. – Я просил французского посла особо подчеркнуть это обстоятельство.

– Русские аристократы-коллекционеры – особая порода людей, – объяснил доктор, – у них своя система ценностей. И она меняется в зависимости от личности, которая к ним обращается. В данном конкретном случае деньги не будут играть большой роли.

– Странно, – прошептала Мура, – древность-то совершенно уникальная.

– Боюсь вас разочаровать, – улыбнулся доктор, – но саркофаг – фальшивка, новодел. Но если ваш батюшка завещал вам найти этот камень вернуть, вы сможете выполнить его предсмертную волю без больших финансовых потерь.

Граф Сантамери побледнел, расправил плечи и сжал кулаки, вытянув руки почти по швам.

– Месье Коровкин! – глухо и мрачно произнес он. – Вы оскорбили моего отца.

Барышни Муромцевы открыли рты от удивления, доктор чувствовал себя озадаченным.

– Наша фамильная честь не терпит подобных оскорблений! – продолжил медленно граф. – Я требую удовлетворения!

– Удовлетворения? – пробормотал растерявшийся доктор.