|
А по обеим сторонам Горби видел белые расплывчатые фигуры античных богов и богинь: победоносную Венеру с яблоком в руке (которую мистер Горби в блаженном незнании языческой мифологии принял за Еву, искушающую Адама запретным плодом), Диану с псом у ног и Вакха с Ариадной (их сыщик посчитал детьми, которых завели в лес и бросили). Он знал, что у каждой из статуй было свое причудливое название, но полагал, что все они носят всего лишь аллегорический характер. Перейдя по мосту через журчащий ручей, Брайан прошел по ровной желтой дорожке до того места, где с чашей в руке стоит преисполненная жизни Геба, и, свернув направо, вышел из парка через ворота рядом со статуей танцующего Фавна, под которой жертвенным огнем полыхает огромный куст красной герани. Потом он прошел по Веллингтон-перейд и свернул на Паулетт-стрит, где остановился у дома рядом с мемориальной церковью Кернс, к большому облегчению мистера Горби, который был, подобно Гамлету, «тучен и одышлив» и уже порядком выбился из сил. Однако он не выходил из тени и увидел, как Фицджеральд, последний раз посмотрев по сторонам, вошел в дом. После этого мистер Горби, как главарь разбойников в сказке про Али-Бабу, внимательно осмотрел дом и хорошенько запомнил его расположение и внешний вид, поскольку собирался наведаться сюда завтра.
«Первым делом, — размышлял он, бредя обратно в Мельбурн, — я поговорю с хозяйкой, когда его не будет дома, и узнаю, в какое время он вернулся в ночь убийства. Если это совпадет со временем, когда он вышел из кэба Ранкина, я возьму ордер и арестую его».
ГЛАВА 9 Мистер Горби наконец-то доволен
Несмотря на долгую прогулку и еще более долгую поездку, в ту ночь Брайану не спалось. Он постоянно ворочался и метался или же лежал на спине и широко раскрытыми глазами смотрел в темноту, думая об Уайте. На заре, когда первые робкие лучики утреннего света просочились сквозь жалюзи, он забылся беспокойной дремой, полной ужасных сновидений. Ему виделось, что он едет в хэнсоме и вдруг обнаруживает рядом с собой Уайта в белом саване, который начинает улыбаться и что-то рассказывать, охваченный жутким весельем. Потом кэб сорвался с края обрыва, и он полетел в пропасть, ниже и ниже, а в ушах его продолжал звучать насмешливый хохот, пока он не проснулся с криком и не увидел, что уже совсем рассвело. О том, чтоб попытаться снова заснуть, не могло быть и речи, поэтому с усталым вздохом Брайан встал с кровати и пошел в ванную, чувствуя себя разбитым и обессиленным волнением и нехваткой сна. Холодная вода принесла некоторое облегчение. Он взбодрился и собрался с мыслями. И все же не смог сдержать удивленный возглас, когда увидел в зеркале свое лицо — постаревшее, изможденное, с темными кругами под глазами. — Хорошенькая жизнь меня ждет, если так будет продолжаться, — горько промолвил он. — Лучше бы я никогда не видел и не слышал об этом Уайте! Оделся Брайан аккуратно — он был не из тех людей, которые могут пренебречь туалетом, что бы ни творилось у него в душе. И все же, несмотря на все усилия, перемена в его внешности не осталась незамеченной домовладелицей. Это была маленькая хрупкая старушка с морщинистым желтоватым лицом. Кожа ее выглядела совершенно сухой, а каждое движение сопровождалось пощелкиванием и хрустом суставов, и тот, кто находился рядом с ней, пребывал в постоянном страхе, что ее иссохшие конечности того и гляди начнут ломаться, как ветки какого-нибудь мертвого дерева. Разговаривала она голосом твердым и резким, не лишенным сходства со стрекотом сверчка. Когда она (а это случалось довольно часто) облачала свое худосочное тело в выцветшее коричневое платье, сходство с этим подвижным насекомым становилось разительным. Этим утром она прихрустела в гостиную Брайана с кофе и «Аргусом», и при виде его изменившейся внешности на ее крохотном сморщенном лице появилось беспокойство. |
