Итак, в 11 часов 23 минуты подводный крейсер начал всплывать на перископную глубину для более точного определения своей позиции относительно корабельного ордера перед торпедной стрельбой. Глубина была уже метров двадцать, и командир приказал поднимать свой перископ. Что случилось дальше, неизвестно. Возможно, произошел взрыв в первом отсеке, возможно, акустик внезапно обнаружил неизвестную подводную лодку и расстояние до нее было минимальным. Но в том не было его вины. В августе в Баренцевом море наличествует так называемый 6-й тип гидрологии, один из самых тяжелых и неприятных для подводников. Излучаемые сигналы при 6-м типе гидрологии не распространяются линейно, а резко уходят вертикально вниз. Особенно это сильно проявляется на небольших глубинах. Поэтому две подводные лодки, даже находясь рядом, не будут слышать друг друга, но зато каждую из них будет хорошо слышно на большой глубине. Как взрыв в первом отсеке, так и известие о стремительном сближении с неизвестной подводной лодкой было для командира неожиданным. Единственное, что он мог сделать, это дать команду: «Продуть среднюю!» «Курску» необходимо было любой ценой всплыть, ибо старая подводницкая заповедь гласит: если всплыл, — значит, остался цел. Но было уже поздно. Страшный удар и грохот, возможно от начавших рваться торпед в первом отсеке или от сминающего обшивку неизвестного атомохода, потрясли «Курск», и, потеряв управление, он резко пошел вниз, заваливаясь на левый борт. Выполняя последнюю команду командира, механики успели продуть цистерны правого борта. Левый был уже разорван. Затем крейсер со всего маху ударился носовой частью о дно. От удара рванули баллоны воздухов ВВД носовой группы (36 баллонов по 400 атмосфер в каждом!). Почти одновременно детонировал боезапас в первом отсеке. Этот второй взрыв был страшен. От первого, второго да и третьего отсеков не осталось почти ничего. Находившиеся там моряки (а это была ббльшая часть экипажа) погибли мгновенно, не успев даже понять, что же произошло с их кораблем и с ними. Тогда же сработала аварийная система защиты атомных реакторов. Ядерный котел потух, исключив возможность экологической катастрофы. А взрывная волна уже взламывала одну за другой межотсечные переборки, скручивая их, как крышки консервных банок, устремлялась дальше и дальше, сметая на своем гибельном пути агрегаты и механизмы, приборы и людей, пока, наконец, не остановилась на пороге шестого отсека. Все это длилось ровно сто тридцать пять секунд. Именно это время развития катастрофы позднее установят эксперты. Сто тридцать пять секунд взрывов и предсмертного ужаса. Сто тридцать пять секунд отчаянных попыток хоть что-то изменить…

Сила инерции взорвавшегося корабля была такова, что «Курск» еще метров четыреста проволокло по морскому дну.

На лодке еще оставались живые люди — те, кто находился по боевой тревоге в кормовых отсеках. Они еще могли спастись. Но и в кормовых отсеках обстановка складывалась критическая. От взрыва сорвало со штатных мест механизмы, аппаратуру и ЗИП. Тяжелые блоки рушились сверху на людей. В замкнутых цепях разом вспыхнули пожары, тушить которые не было ни возможности, ни сил. Через поврежденную переборку в шестой отсек быстро прибывала вода. Около часа бывшие в шестом пытались остановить ее поступление, но все было напрасно. Когда стало ясно, что оставаться в шестом отсеке больше нельзя, бывшие там (те, кто к этому времени еще оставался в живых) перешли в следующий, седьмой отсек, вынося на руках раненых и обгоревших. Но вода шла за ними по пятам. Тогда подводники перешли в восьмой отсек, а оттуда и в девятый. Личный состав девятого отсека принял к себе всех. Разумеется, что находившиеся в девятом прекрасно понимали: впуская к себе людей из других отсеков, они сразу же резко снижают собственные шансы на спасение. Но я уверен, что даже мысли не отдраивать межотсечную переборку не возникло ни у кого из них. Они готовы были поделиться с товарищами последним глотком воздуха.