— Здесь печально. Мне чужда любовь английских шпионов к подобным местам. — Она подбрасывала в огонь кусочки того, что прежде было резной деревянной скульптурой ангела, чувствуя их сухую легкость, следы краски и позолоты. — Думаешь, у них есть хоть один шанс?

Эйдриан сидел на куче папоротника, прислонившись к стене.

— Они слишком хитры, слишком опытны. Вряд ли найдется человек, способный разыскать их при такой погоде в необитаемой местности. А в лесу Грей вообще наполовину олень.

— Да, с погодой нам повезло. — Анник спокойно подкладывала кусочки дерева в огонь, не опаляя себя. Хитрость, давно ей известная. — Если тщательно прислушаться, я могу услышать отсюда море. Ну, вот и разгорелось.

— Я бы мог сделать это сам.

— Разумеется. Но моим рукам нужно занятие. Потом расставлю силки для кроликов.

— Мы пока не голодаем, а ты уже насквозь промокла. В сумке есть плащ, который я прихватил для тебя. Не замерзнешь ночью.

— Мы оба не замерзнем. А при таком костре я быстро высохну. Где твоя сумка? Хотелось бы взглянуть.

— Наверху заряженный пистолет.

— Даже не почувствовав запаха, я бы не сомневалась, что в любой твоей сумке наверху будет заряженный пистолет. — Зашуршал папоротник, и она сказала: — Не шпионаж делает тебя глупым, а то, что ты мужчина. Я, например, участвую в том, что вы, англичане, называете Игрой, лет… десять. Ага! Вижу, замок работает. И за все эти годы я держала в руках заряженный пистолет три раза. Считая этот. Я дам тебе этот глупый пистолет, чтобы ты спрятал его под подушку.

— Можешь очень аккуратно положить его сюда.

— Ты не доверяешь мне потому, что мои глаза не видят, хоть я невыразимо ловкая. — Анник покачала головой. — Увы! Обычная человеческая глупость, ты не думаешь? Вот плащ, о котором ты говорил. Замечательно. Он прикроет нас сверху, а под себя мы подстелем твою куртку.

— Ты удивительная женщина, Лисенок.

— Да. Но ты этого не знаешь, потому что никогда еще не пробовал один из моих омлетов. Боже, ты носишь с собой много полезных вещей! И ножи. Вот этот хорош…

— Я люблю его.

На дне сумки Анник нащупала моток шелковой веревки, тонкой, но достаточно прочной, чтобы выдержать человеческий вес.

— Эйдриан, хочу тебе сказать… мы очень похожи, ты и я. Хотя ты носишь шумный пистолет с порохом, который наверняка отсырел. Эта веревка… Я сделаю из нее отличные силки. Ты мне поможешь.

— Для кроликов, Анник?

Она засмеялась:

— Нет. Для хищных ласок.

Глава 15

Костер догорел, остались только угли. Стена часовни защищала ее спину, и она крепко прижала Эйдриана к себе, чтобы сохранить тепло. Плащ накрывал обоих.

— Тут на стенах картины, — сказал Эйдриан. — Я лежу и смотрю на них. Там, где отлетела штукатурка, нарисованы… Полагаю, вы называете это лугом. Везде цветы. Тридцать или сорок разновидностей. Колонны украшены гирляндами из голубых цветов.

— Красиво.

— Да. Прямо над нами потолок, где нарисована белая птица с солнцем за ней. Как раз туда поднимается дым от костра.

— Думаю, мы безбожники. Я не помнила, что это дом Господа, когда пекла здесь яблоки.

— Боги давным-давно переехали отсюда. Ты не видишь, что здесь случилось. Поверь мне, печение яблок не идет ни в какое сравнение с тем, что сделали с этим местом.