— Да я ж в трех минутах от отделения, товарищ Костенко… Хорошо, подойду..

Но сначала он позвонит в отдел, подумал Костенко, и те ввалятся сюда. Наверное, разумнее было идти к нему. Впрочем, дома он, как в крепости. Удостоверение пенсионера на него не подействует, а здесь и стены мне в помощь. Да еще сейф, да еще два портрета.

… Бакаренко оказался маленьким сухоньким старичком, в форме без погон, с орденской колодкой: две Красные Звезды, медали «За отвагу» и «За победу».

— Здравствуйте, Иван Львович, — Костенко поднялся ему навстречу, обменялся рукопожатием, сунул руку в карман и тщательно протер ее о подкладку. — У меня к вам только один вопрос, — он достал фоторобот Хренкова, — когда вы его видели последний раз?

— По-моему, в пятьдесят третьем, — ответил Бакаренко. — А в чем дело?

— Как его фамилия?

— Не помню… Встречались мельком.

— Он арестовывал Зою Федорову вместе с вами?

— Я дело Федоровой не вел. Я оформлял документы, которые были заранее подготовлены… Пару раз побеседовали — и все.

— А он? — Костенко кивнул на фоторобот, не отводя немигающих глаз от лица Бакаренко.

— Иногда оставался с ней в камере, когда полковника Либачева вызывали на совещание… Вам бы лучше спросить обо всем этом деле Либачева, он был старшим, я — исполнительствовал…

— Либачев ее бил, да? — нажал Костенко.

— Зачем повторять досужие вымыслы, товарищ Костенко? Расшатаем доверие к органам, кто станет порядок держать, когда стачки станут всеобщими? Хотим получить вторую Польшу? Были садисты, слов нет, одни Кобуловы чего стоят… Но не надо же бросать тень на аппарат…

— Вы Федорову не били, я понимаю, Иван Львович… А он, — ткнув пальцем в фоторобот Хрена, спросил Костенко, — мог? В ваше отсутствие?

— К Зое Федоровой запрещенные методы следствия не применялись… Тем более, в деле были бесспорные улики: ее связь с американским разведчиком, разговоры с ним… Это все зафиксировано техникой… Но я не очень понимаю, зачем меня потребовалось вызывать в милицию, когда ее дело закрыто?

— Оно только начинается, Иван Львович.

— Вы мне предъявите, пожалуйста, удостоверение и постановление на допрос… Вы ж не совета у меня просите, товарищ Костенко… Вы допрашиваете меня… С нами такие фокусы не проходят…

— Постановление на допрос не выписывается, — Костенко достал из стола бланки допроса свидетеля, — что ж вы, юрист, а такие азы позабыли? Дело в том, что он, — Костенко снова ткнул пальцем в фоторобот Хрена, — связался с гражданином США, который проходил по делу Федоровой… А у меня к тому же есть показания ветерана партии Савушкина про то, как вы, лично вы, его били… Он написал об этом. Так вот, от того, как пойдет наша беседа, будет зависеть судьба этого письма: я вашей крови не жажду, мне лишь нужно докопаться до истины. Ясно?

— Ясно, — тихо ответил Бакаренко.

— С письмом Савушкина ознакомиться не желаете?

— Покажите.

— Хорошо. После того как вы мне ответите: перед походом сюда, ко мне, вы Виктору Павловичу, оперуполномоченному, у которого состоите на связи, звонили? Он вам посоветовал прийти ко мне?

— К сожалению, он в отпуске…

— Кому еще звонили?

— Никому.

— Читайте, — Костенко протянул Бакаренко письмо Савушкина, переданное ему особистом Ромашовым.