Итак, допустим, это мог быть дракон. Но в таком случае – дракон чудовищной величины, рядом с которым крупнейшие из современных пород казались бы карликами: длина когтя от основания до острия лишь самую малость не достигала тридцати сантиметров. Том высказал предположение, что размер когтя мог не соответствовать величине прочих частей тела дракона, и с точки зрения биологии это вполне возможно, однако каким могло быть назначение столь огромного когтя – остается загадкой по сей день. Охота? Самозащита? Привлечение самок? Догадок много, но фактов – ни одного.

На самой высокой полке в кабинете стоял ящик. Его невзрачная наружность наталкивала на мысль, будто внутри нет ничего интересного, однако под его крышкой, втайне от всех, кроме нас с Томом, хранилось величайшее из моих сокровищ.

Убедившись, что дверь заперта, я сняла ящик с полки и подняла крышку. На дне лежали комья застывшего гипса, скрепленные меж собой проволокой. Возможно, читавшие предыдущий том моих мемуаров помнят: то был гипсовый слепок полостей внутри окаменевшего яйца с Рауаане – пустот, некогда занятых телом зародыша.

К несчастью, слепок был слишком хрупок, чтоб рисковать везти его морем в Ахию, и притом в буквальном смысле уникален. Я изучала его сотню раз, зарисовала со всех мыслимых углов и вполне могла взять с собой эти рисунки, но непосредственного наблюдения не заменит ничто, а потому я оглядела его в последний раз, стараясь запомнить каждую мелочь.

Я была уверена, но пока не могла доказать, что он наглядно подтверждает существование некоего неизвестного нам, ныне вымершего вида драконов, действительно прирученного древними драконианами, как говорится в легендах. Благодаря неподатливости большинства драконьих пород, эти легенды считались в лучшем случае сомнительными, однако сей утраченный вид вполне мог оказаться более покладистым. Да что там, я не раз думала: уж не эта ли покладистость и послужила причиной его вымирания? Некоторые породы собак одомашнены нами настолько, что выжить на воле уже не способны. Если дракониане вырастили подобное животное, с исчезновением их цивилизации вполне могло исчезнуть и оно.

Однако все эти рассуждения были всего лишь умозрительными гипотезами. К тому же, если даже внешний вид эмбриона из-за окаменения белка и изъянов слепка вызывал серьезные сомнения, кто мог бы догадаться, как выглядела взрослая особь? В те времена о развитии драконьих эмбрионов было известно до обидного мало.

Оставалось надеяться, что в Ахии, имея достаточно времени и погибших (что неизбежно) детенышей для препарирования, удастся получить удовлетворительный ответ.

В дверь кабинета постучали.

– Минутку! – откликнулась я, убирая слепок в ящик, забираясь на кресло, чтобы вернуть его на полку, подальше от посторонних глаз, и чувствуя за собой нешуточную вину.

В самом деле, мне ли ворчать на армию Его Величества, затыкающую натуралистам рот, в то время, как я сама сижу на бесценных научных данных, словно собака на сене? И если бы только это! В ящике стола, в каком-то метре за моей спиной, лежали под спудом не менее ценные данные!

Проблема со слепком заключалась в том, что мне не хотелось объяснять, откуда он взялся. Сама я очутилась на Рауаане непреднамеренно, а вот остальные, едва узнав о рауаанских руинах, устремятся туда целенаправленно. Можно сказать, бросятся целыми толпами, как только прослышат, что в кладке окаменелых яиц таится сокровище – множество крупных неограненных огневиков. С того самого дня, как слепок был готов, я изо всех сил старалась измыслить правдоподобную историю его происхождения, не исказив правды выдумкой и не раскрывая лишнего, но успеха до сих пор не добилась.

Что до бумаги в ящике стола… в данном случае мои побуждения не отличались и десятой долей того же благородства.

– Войдите! – сказала я, спустившись с кресла и отойдя от упомянутой полки.