Следует заметить, что добиться такого эффекта можно было лишь при условии хотя бы минимального внимания со стороны слушателя — а как раз его-то политик вовсе не собирался им уделять.

Катерина прикрыла глаза и ощутила, как взгляд политика скользит по петиции, наугад выхватывает разные абзацы, как он просматривает маленькие отрывки, совершенно не вникая в их смысл. В сознании политика данный текст и его изложение Лукой совершенно терялись за великим множеством посторонних картин — от встреч с прочими посетителями до образов членов семьи, игры в гольф, посещения Тиволи, а также предвкушения назначенного, по-видимому, на сегодняшний вечер праздничного ужина с друзьями.

Сделав глубокий вздох, девушка погрузилась в поток этих сменяющих друг друга в сознании объекта зрительных ассоциаций. По мере прочтения хозяином кабинета пусть даже какого-то одного слова из текста, она слегка усиливала, акцентировала его звучание, задерживала на нем внимание читающего чуть дольше, чем того хотел он сам. Вскоре это возымело действие, и текст стал достигать его сознания. Он даже начал самостоятельно читать отдельные фрагменты, содержание которых Катерина по-прежнему усиливала и закрепляла в его мозгу.

Для улавливающего все это было самым заурядным делом. Катерине бесчисленное множество раз приходилось использовать свои способности в автобусе или электричке, чтобы заставить сидящего рядом пассажира не отвлекаться от текста. Многие привыкли читать в общественном транспорте по дороге с работы и на работу, однако зачастую они делают это крайне невнимательно. Катерина не раз видела, как читающий внезапно прерывается, пролистывает несколько страниц назад и заново перечитывает целые абзацы текста. Ей было совершенно ясно, в чем тут дело. Она чуть ли не в буквальном смысле видела, как картины, описываемые в тексте, оказываются заслоненными иными самыми разнообразными образами, как они тонут в повседневных заботах о походе в магазин, в мыслях о работе и о любовных утехах. Время от времени Катерина вмешивалась. Порой, когда текст ей нравился, она заставляла читателя настолько сфокусировать на нем свое внимание, что иногда тот даже пропускал нужную остановку. Бывало также, что текст оказывался ей не по вкусу или же она просто хотела избавиться от преследующих ее голосов. Тогда она пыталась, как могла, ослабить внимание читающего пассажира или читающей пассажирки к тексту, так что в конечном итоге он или она закрывали книгу.

Благодаря усилиям Луки и Катерины, политик внезапно проникся интересом к лежащему перед ним документу и поспешил отыскать то место, до которого дошел Лука, чтобы иметь возможность следить за его чтением по тексту петиции. Катерина продолжала поддерживать концентрацию его внимания, что было в общем-то довольно легко, поскольку Лука своими манипуляциями стремился к достижению того же эффекта. Открыв глаза, она увидела, что хозяин кабинета выпрямился в своем кресле, держит в руках листки с текстом и с заметным интересом изучает ходатайство. Время от времени он даже увлеченно кивает — по-видимому, в те моменты, когда Лука более отчетливо выделяет отдельные наиболее важные моменты.

Воздействие вещающего на публику вовсе не является однонаправленным; поэтому если в кабинете политика с начала визита кто-либо из присутствовавших еще сомневался в оправданности существования «читальных классов», то в тот момент, когда Лука зачитывал последние слова петиции, таковые уже были убеждены в обратном. Когда политик оторвался наконец от текста коллективной просьбы, Катерина улыбнулась. Судя по виду седовласого мужчины, он совершенно не понимает, как ему следует реагировать. Казалось, что после выступления Луки он вообще стесняется произносить что-либо вслух.