|
Сам особняк являл собою памятник безвестному архитектору, который создал его несколько веков назад. Говорили также, что сам Кэпэбилити Браун приложил руку к созданию парка, но Марку не удалось раздобыть письменных свидетельств тому в Книгах домовладения, которые были сохранены в целости, написаны дотошно — и сами по себе являлись памятниками истории. Будучи архитектором по призванию и по незаконченному образованию, Марк находил дом неиссякаемым источником вдохновения и комфорта. Но в то время как его мать видела в доме лишь показатель социального статуса и место проживания, Марк видел дом в целом, как произведение искусства.
И этот дом грозил им с матерью уничтожением. Подобно красивому, любимому, но неразумному и бесполезному домашнему питомцу, этот дом разорял их и выживал их. Налоги, закладные, текущий ремонт и ремонт обстановки — все это со страшной скоростью съедало небольшой капитал, который им достался. Основная проблема состояла в том, что, согласно завещанию отца, все финансовые полномочия оставались у матери до того момента, когда у женившегося Марка появится наследник. Таким образом, мать распоряжалась деньгами и домом и не желала делиться ими с какой-то там Томасиной, или Дайдр, или Хэрриет. Мать была капризна и не спешила с одобрением выбора Марка. И в этой строке завещания также проявилось сполна самодурство матери, поскольку она довлела над отцом Марка так же, как и над сыном. Когда отец умер, Марку пришлось бросить университет, поскольку Мейбл понятия не имела, как управлять поместьем, и потребовала возвращения сына. Она не желала довериться профессионалу-управляющему, любому, по ее словам, «незнакомцу». И тут она начала опутывать Марка своей паутиной, совершая круг за кругом. Марк был вынужден умолять ее то об одном, то о другом. Мать играла в кокетливую игру под названием «Я ничего не понимаю в финансах» и устраивала кошмарные сцены по поводу любой траты, если эта трата не была нужна ей лично. И не то чтобы не стоило тратить непомерные деньги на дом. Марк поставил бы на карту свою жизнь, чтобы поддержать его в достойном состоянии, но нынешняя ситуация была безнадежна: так же безнадежна, как и его мать в своем непонимании. Правда состояла в том, что или произойдет нечто ужасное — или дом придется продать. — Конференц-зал — это совсем не отель, мама, — мрачно продолжал Марк. — В конференц-зале собираются директора компаний, чтобы обсудить проблемы и принять какие-то общие решения… — Значит, что-то вроде школы? — Это еще хуже. — Нет, любовь моя. Это вроде… вроде… — он пытался подыскать подходящее сравнение, которое было бы в силах преодолеть ее невежество и одновременно удовлетворить ее тщеславие. — Это вроде того, как если бы мы давали семейные званые вечера, — наконец нашелся он. — Это правда, что мы не знаем этих людей персонально, но они вряд ли могут быть неинтересными или незнатными: ведь именно наше семейство приглашает их, правда? То есть эти люди — нам ровня: они так же, как и ты, хорошо воспитаны… то есть… знают, как себя вести. Эта ведь меняет дело? У тебя будет прислуга, чтобы вести все дела: приготовление пищи, уборка, — и так далее. Ты же будешь вести себя как гостеприимная хозяйка, сидеть во главе обеденного стола, элегантно отвечать на вопросы… ну, что-то вроде этого, — неуклюже завершил он. Она стояла к нему спиной, и Марк не мог понять ее реакции. — Это те люди, что сейчас наверху: кабинет министров, промышленники, люди искусства… — добавил он. — То есть это будет салон? — Что ты сказала? Она повернулась к нему, и он, к своему облегчению, увидел, что до нее дошел желаемый смысл слов. Более того, внезапно его идея вдохновила ее. |
