|
Дж. Уэллс, «Становление человечества». Я два года проучился в старших классах, а потом поступил работать к Дауду, как и многие. Я не пошел записываться в армию сразу, как мне исполнилось восемнадцать, поэтому Вы не сочтете меня Храбрецом. Я вообще стараюсь во всем придерживаться собственного мнения. Вся родня, какая у меня есть в Карстэрсе, да и вообще на всем свете, — это мой отец Патрик Агнью. Он тоже работает на Даудов, но не на фабрике, а в усадьбе — он тамошний садовник. Он одинокий волк — еще больше, чем я, — и при каждом удобном случае уходит за город рыбачить. Я иногда пишу ему письма, но сомневаюсь, что он их читает.
После ужина Луиза поднялась в дамскую гостиную на втором этаже и села за письменный стол сочинять ответ. Мне очень приятно, что Вы оценили проведенную мной реорганизацию библиотеки, хотя это совершенно обычная библиотечная система, ничего особенного. Я уверена, что Вам хочется услышать вести из дому, но я не гожусь для этого — ведь я в городе чужая. Я, правда, разговариваю с людьми в библиотеке и в гостинице. Коммивояжеры в гостинице говорят по большей части о том, как идет торговля (бойко, если удалось достать товар), немножко о болезнях и много — о войне. Слухи и сплетни множатся — я уверена, если бы пересказать Вам эти слухи, Вы бы рассмеялись или очень рассердились. Я не буду их тут воспроизводить, так как уверена, что смысла нет — наверняка это письмо просмотрит цензор и изрежет его на ленточки. Вы спрашиваете, как получилось, что я приехала в город. Здесь нет ничего интересного. Мои родители умерли. Мой отец работал в универсальном магазине Итона в Торонто, в отделе мебели. После его смерти моя мать тоже поступила на работу в магазин Итона, в отдел столового и постельного белья. Да и я одно время работала у Итона, в книжном отделе. Наверно, можно сказать, что Итон — это наш Дауд. Я закончила гимназию на Джарвис-стрит. Потом я болела и много времени провела в больнице, но сейчас я совсем здорова. У меня было много времени на чтение, а мои любимые писатели — Томас Гарди (его обвиняют в мрачности, но, по-моему, его книги очень жизненны) и Уилла Кэсер. Я случайно оказалась в вашем городке в момент смерти предыдущего библиотекаря и решила, что, возможно, эта работа как раз для меня. Хорошо, что Ваше письмо пришло сегодня. Меня как раз выписывают отсюда, и я не знаю, стала бы почта пересылать письмо мне вдогонку или нет. Я рад, что Вы не сочли мое письмо глупостью. Если Вы случайно наткнетесь на моего отца или на кого-нибудь еще, не нужно говорить, что мы переписываемся. Это никого не касается, и я точно знаю — найдутся люди, которые будут надо мной смеяться за то, что я переписываюсь с библиотекарем. Точно так же, как надо мной смеялись даже за то, что я ходил в библиотеку. Зачем давать им лишний повод для смеха? Я рад, что наконец выберусь отсюда. Мне повезло гораздо больше многих — тех, кто уже никогда не сможет ходить или видеть и будет вынужден прятаться от мира. Вы спросили, где я жил в Карстэрсе. Надо сказать, что место это не шикарное и гордиться мне нечем. Вы знаете, где Уксусная горка? Так вот, если свернуть на Цветочный проезд, наш дом будет последний по правой стороне. Он покрашен желтым (когда-то давно). Мой отец растит картошку. Или растил. Я помню, как возил картошку по городу на своей тележке, и с каждой проданной тележки отец оставлял мне пять центов. Вы говорили о любимых писателях. Одно время я любил Зейна Грея, но потом мне разонравилась выдуманная литература и я стал читать книги по Истории и о Путешествиях. Я знаю, что иногда беру читать книжки, которые мне не по уму, но все равно я из них что-то почерпываю. Например, та книжка Уэллса, которую я уже упоминал, и еще Роберта Ингерсолла, он пишет про религию. В этих книгах много пищи для ума. Если Вы очень религиозны, надеюсь, я Вас не оскорбил. |
