Я подумала: может, мне просто лечь под каким-нибудь валуном и тоже ждать, ждать утра и людей, много-много добрых хороших людей. Хассан может оказаться за любым из миллионов валунов, которые лежали между мной и тропой в Долине. Он может подстрелить меня без всяких усилий. У меня же таких шансов нет.

Размышляя таким образом, я шла, шагая, как заводная кукла: одна нога поднимается, другая опускается, одна нога поднимается... Я не сделала и дюжины шагов, как споткнулась о камень не больше бейсбольного мяча и упала плашмя на землю. Раздался звон стекла.

Я вытряхнула осколки фонарика их кармана и тупо посмотрела на них. Сегодня ночью мне не везло с фонарями. В кармане было еще что-то, но я уже дошла до такой кондиции, что совсем забыла об этом предмете. Холодная и шершавая на ощупь рукоятка напомнила мне о кинжале. Он придал мне силы встать и продолжить путь. Оружие опять вызвало в воображении страшную картину: Хассан пускает в ход свой нож, но занесен он не надо мной.

Это всего лишь ужасное предположение, но, если есть хотя бы ничтожная опасность того, что мои сложные умозаключения могут быть верны, я не имела права медлить. Обнаружив Хассана вне гробницы, я на какое-то время успокоилась. Если он был тут, значит, не мог быть в институте, замышляя убийство. Теперь я увидела слабое место в этих рассуждениях. Предатель, притаившийся в институте, слишком тонкая натура, чтобы пачкать руки в крови. Его миссией будет доставать жертву Хассану, и, поскольку жертва ему полностью доверяет, он сможет по своему усмотрению выбрать место. Долина — прекрасное уединенное место, очень удобное, и могила уже готова. Идея, достойная извращенной деловитости Блоча, да и мысль привести жертву к убийце, а не наоборот, ей не уступала. Устроив засаду у начала тропы, Хассан может убить двух зайцев разом — и не в переносном, а в прямом смысле.

Я пустилась бежать, забыв о колющей боли в боку и содранных коленках. Преступление свершится, только когда станет совсем темно. Еще не поздно, Блоч еще не вернулся в гробницу. Ближайший час, ближайшие десять минут могли решить исход дела.

Валуны и камни на пути и необозримое небо над головой — казалось, им не будет конца. Я бежала, охваченная ужасом, по местности такой же нереальной, как в моих самых страшных снах. Узнав первый ориентир, я не поверила своим глазам. Все вокруг закачалось, словно отражение в воде. Пейзаж остался тем же, но он обрел смысл. Теперь я знала, где находилась. Направо от себя я смутно видела полоску более белого оттенка на освещаемой луной земле — тропинку, уходившую вдаль.

Я перешла на шаг, потирая лоб грязными, потными ладонями. Очень скоро мне предстоит ползти на четвереньках. Попробую незаметно подкрасться к Хассану. Если он там, у тропинки... Тогда... тогда я...

Что я сделаю? Теперь, когда я почти достигла ближайшей цели, что же, черт побери, я собираюсь делать?

Я опустилась на землю, всхлипывая и вытирая глаза — их жгли слезы. Я так живо представила себе притаившегося поблизости Хассана и две темные фигуры, идущие по тропинке, что едва не поверила в реальность воображаемого. Однако, если бы я увидела это на самом деле, я ничем не смогла бы предотвратить беду. В то, о чем я должна предупредить, так трудно поверить, что это не передашь бессвязными выкриками, но никакого иного способа предостеречь на расстоянии у меня не было. Хассан может пристрелить меня, когда я буду размахивать руками и вопить, а другой убийца легко и просто расправится со своим ничего не подозревающим спутником.

Я в бессильной ярости забарабанила кулаками по коленкам, но быстро спохватилась, подавив крик, когда мои руки и колени отреагировали на бурное проявление чувств резкой болью. Этот безрассудный поступок был поистине венцом всех сотворенных мною глупостей. Я так была горда собой за то, что смогла выбраться из гробницы и нашла дорогу среди скал, а в итоге сижу и хнычу, теряя драгоценное время, по поводу возможных опасностей, в который раз попадаясь в ловушку Блоча, как мышь в мышеловку.