Вновь вернулся трибун. Как же все-таки его имя? Плавт?.. Нет, при чем здесь комедия. Трагедия скорее... Но как же все-таки его имя...

- Прибыл Шестой легион из Сирии. Остававшийся в резерве легион. Ну вот и чудненько. Шестой легион, "Феррата", то есть закованные в -железо, они оборонят... от черного пепла, падающего с неба... рвота, опять рвота... нет ничего хуже рвоты... кроме боли... которая пронизывает все тело и от которой не спасает даже морфий. Больных в больницы... мертвецов в гробницы... Он говорит уже в рифму...

- Когда всех отправят? - спросил Руфин. Медик подал ему воду с лимоном и со льдом. Какое блаженство...

- Еще нет...

- Чтобы всех в Рим. И живых и мертвых... Всех... Трибун не стал объяснять, что трупы погибших сожгли на месте. Их даже не пытались опознать. Да и невозможно было опознать тех, кто оказался близко к Нисибису. Черные обугленные личинки. А Скавра и первую когорту просто не нашли. На месте Нисибиса дыбом встала земля.

- Данные разведки? - Руфин с трудом ворочал распухшим языком, слова получались невнятными.

- Варвары ушли. Ушли? Куда?

А в сущности, не все ли равно... Какое Руфину дело до варваров?

- А Элий? - спросил он в который раз. Трибун почти в ужасе глянул на императора.

- Ах да... там воронка и оплавленная земля. Ну что ж, возьмем немного этой земли в Рим... и похороним.-Пусть это будет прах Элия. Негоже ему сто лет слоняться по берегам Стикса.

Фургон со змеей, обвивающей чашу, остановился у декуманских ворот лагеря. Три десятка фургонов следом замерли неподвижной чередой. Дверца первого распахнулась, и на землю выпрыгнула высокая женщина в странном наряде хлопковая туника с длинными рукавами, заправленная в брюки, такая же белая шапочка и маска из плотной ткани, закрывающая рот и нос. На комбинезоне и шапочке значки: шесть эллипсов переплелись вокруг золотого шара. На худощавой фигуре заметно выдавался вперед круглый живот. Беременная? Здесь? Женщина протянула часовому пропуск. Гвардеец был в одной тунике без броненагрудника. Несмотря на жару, лицо у него мучнисто-белое, будто осыпанное пудрой. То и дело он морщился и подносил руку к горлу - его тошнило.

"Схватил как минимум сто единиц, - подумала Норма, с сочувствием глядя на молодого парня, - а ведь он прибыл уже после взрыва".

Часовой мельком взглянул на бумагу и махнул рукой, разрешая въезд.

- Машины останутся здесь, - сказала Норма Галликан и сделала знак своему спутнику - немолодому человеку в таком же наряде - следовать за ней.

Она вытащила из кармана прибор и поднесла к часовому. Тонкая красная стрелка прыгнула в сторону.

- Твоя туника сильно фонит,- сказала Норма, но легионер не понял ее слов.

Женщина вошла в лагерь и двинулась по преторской улице меж палатками. Двое солдат сидели прямо на земле. Норма поднесла прибор к палатке. Ткань излучала так же, как и туника часового.

- Помоги, - солдат поднял лицо с безобразно опухшим ртом. Кожа покрыта волдырями ожогов. - Помоги, сестренка... Мы были дальше всех... Мы из Восьмого легиона...

Ему так хотелось жить. Ему ведь только двадцать пять. Темные глаза блестели, как у наркомана. Вся туника его была осыпана выпадающими волосами.

- Ты можешь нам помочь? - спросил второй, вытирая тыльной стороной ладони рот. Тело его почернело, будто он с утра до вечера лежал на солнце.

- Да, - сказала Норма. - Готовьтесь переехать отсюда.

- Куда? К Плутону в гости? - спросил второй легионер и вдруг начал хохотать.

Норма Галликан отыскала префекта лагеря. Тот сидел в тени палатки и что-то чиркал на листке бумаги. Лицо у него было такое же белое, как и у часового. Это был уже новый префект - тело прежнего сожгли вместе с остальными трупами. Он посмотрел на гостью безразличным взглядом.

- Ну что еще?

- Прикажи свернуть лагерь и переехать.