— А он еще не пришел?

— Кто?

— Этот гуру.

Роберт пожал плечами:

— Пришел. Его зовут Вязель.

Отец Максел бросил на него недоверчивый взгляд.

— Вязель. Зеленый-презеленый.

— Что?

— Это название растения. Всё лучше, чем Репей. — Он фыркнул. — Или Болиголов.

Он помахал на прощание и побрел прочь по деревенской улице. Глядя вслед его массивной фигуре, Роберт вспомнил широко распахнутые, изумленные глаза рыжеволосой девушки. Что бы ни значил этот «Даркхендж», Вязель явно произнес слово, которого они ждали. Они столпились вокруг незнакомца, заговорили, стали расспрашивать, требовать объяснений, но он ничего больше не сказал, только грустно улыбался да пошатывался от изнеможения, будто странник в конце долгого пути. И то и дело, даже когда эти люди повели его к своим живописным палаткам и фургончикам, он оглядывался и украдкой посматривал на Роберта. Сквозь их круг. Как будто у них было что-то общее.

Опустив глаза, Роберт поглядел на свою ладонь, сжал кулак, снова ощутил, как его руку стискивают мокрые, скользкие пальцы незнакомца. В темноте он наконец набрался смелости задуматься над этим.

Этот человек менял свой облик. Ласточка, заяц, рыба. И женщина, которая гналась за ним, тоже.

Ветер зашевелил деревья, стряхнул с них капли дождя. Роберт обернулся, увидел свет в окнах комнаты матери. Дом, стоявший у подножия мелового холма, был большим и темным, он надежно таил в себе печали, прятал их в обширном саду, а небо позади него меняло оттенок от светло-лимонного до кобальтово-синего, будто акварель, не знающая границ.

Свет в спальне погас.

Роберт поспешил обратно. На пути ему попались старые качели Хлои.

Ветер раскачивал их, тихо-тихо, взад-вперед, взад-вперед.

S. САЙЛЛЕ — ИВА

В этом окне есть трещина. Из него тянет сквозняком, очень слабым, откуда-то снаружи. Может, если мне удастся выбить стекло, я смогу послать весточку о себе.

Птица в клетке. Как я. Ненавижу! Ничего не буду есть.

Мне виден только лес. Замок стоит посреди него. Он называет его «каэр».

Наверное, мама, и папа, и Максел очень скучают без меня.

Наверно, Роберту тоже плохо.

Гнев растет из бездонных глубин.

Из неведомых подземелий.

Вокруг Эйвбери всегда где-нибудь да велись раскопки. Каждое лето приезжали люди, в основном студенты из университетов, изучающие неолит или бронзовый век, рыли траншеи поперек Бекхэмптон-авеню, разглядывали аэрофотоснимки, выискивая всяческие аномалии.

В этом неземном пейзаже самым причудливым местом был курган Силбери. Роберт еще мог понять, для чего люди строили прямые аллеи и даже круги из камней; он мог себе представить процессии, идущие в танце, даже кровавые жертвоприношения. Но зачем строить искусственный холм, когда вокруг полным-полно настоящих? Громадный конический курган, заросший косматой травой, грозно возвышался над пологими меловыми холмами. Он видел его даже отсюда, с Риджуэя; острая вершина подымалась над краем Уэйдена, пронзая небеса. Может, это надгробное сооружение, но внутри не нашли никаких захоронений. Может, его построили, чтобы наблюдать за звездами. Он не сомневался, что люди Котла скажут: это утроба богини земли. Он сел на велосипед и покатил дальше по ухабистой дороге. Рюкзак за спиной подпрыгивал на каждой рытвине. В прошлом скрываются вещи, о которых люди никогда ничего не узнают. Найдут кусок оленьего рога — и гадают, откуда он взялся. Легенды, объясняющие это, давно забыты. Например, что заставило Калли в тот день взвиться на дыбы? Какая сила выбила Хлою из седла? Выбравшись на шоссе А4, он остановился, выжидая просвета в потоке машин. У них, у этих людей каменного века, наверняка были свои художники.