Но страшнее всего были деревья. Древние дубы и хлипкий боярышник, медные рощи бука, кряжистые вязы в едином порыве устремились куда-то. Колючая поросль, какую сажают в живых изгородях, бузина, терновник, плющ, кривоствольные яблони. Ивы на берегах невидимых ручьев. Сумрачные колонны хвойных деревьев, темные полчища елей, сосен, лиственниц.

С высоты он окинул взглядом места, куда они летели, и с удивлением понял: они ему хорошо знакомы. Уилтширские холмы, какими он их знал, всегда были зелеными, и на них паслись овцы. Сейчас же на них, как и много веков назад, прежде, чем был построен Даркхендж, шумел первобытный лес, полный таинственных теней и волшебных животных, страшных разбойников, которые жили не лучше зверей. Лес всегда был врагом рода людского, однако именно он пробудил в человеке фантазию. Люди мечтали о лесе и уничтожали его, выжигали и высаживали, срубали и строили из бревен ворота, ведущие к себе в душу.

Поток воздуха от крыльев орла качнул его.

Внизу, среди леса, он заметил строение — полуразрушенный красный замок таинственных очертаний. Орел начал снижаться, умело лавируя среди снежных вихрей. Сова и зимородок осторожно последовали за ним через мокрую белую пелену.

Каэр виднелся всё ближе и ближе. Покрытые инеем петли и полости, с толстых красных нитей свисают сосульки. По ажурным туннелям клубится снег. В замке, похоже, никого нет.

* * *

Когда Хлоя проснулась, одеяло казалось тяжелым как камень, а в комнате было холодно, будто на льдине. Она села, ощутив, как с нее соскальзывает и мокро плюхается на пол снежный сугроб. Дрожа, огляделась.

За окном ревела метель. А здесь, внутри, кровать из темного дерева была занесена снегом. Снег толстой коркой налип на халат и туалетный столик, припорошил раму картины, набился в тапочки, выглядывающие из-под стула. Она огорченно вздохнула — изо рта вылетело облачко.

Долго ли она спала?

Надо спешить! Она вскочила, с трудом открыла покосившуюся дверцу шкафа и достала одежду. Наряды были чужие. Белое платье, отороченное мехом, шубка из горностая, сапоги. Была и муфта, и меховая шапка; посмеиваясь, она натянула всё это на себя и посмотрела в зеркало. То ли казачка, то ли Снежная Королева.

Потом снова повела Калли через заснеженное кружево туннелей.

Путь преграждали высокие сугробы. Она в сердцах топнула ногой — и на новенький наряд посыпался снег. Вязель ошибся! Она этого не делала. Она только хотела идти дальше, к последнему каэру, но не могла, как будто ее всё время сдерживала какая-то неведомая сила. Теперь она сядет на Калли, поскачет во всю мочь и не остановится, пока не доберется до цели. И выяснит, кто ей мешает.

— Хватит снега!

Она произнесла эти слова твердо, повелительно. Но снежинки все сыпались и сыпались, мелкие, смертоносные.

— Я сказала — хватит. Прекрати!

Но снег идти не перестал. Он падал с тихим высокомерием, и страшная догадка пронзила Хлою ледяным холодом. Погода не повинуется ей. Она теряет способность повелевать Потусторонним миром.

Ей захотелось закричать, забиться в истерике, но она не посмела. На душе было холодно, словно, пока она спала, из нее ушла какая-то важная частица. Хлоя села на Калли и пустила ее шагом через заснеженный лабиринт. Один раз она, услышав за спиной шорох, оглянулась — не Вязель ли идет за ней? Ей почти что хотелось, чтобы он оказался здесь. Но позади был только красный туннель, уходящий во тьму, а в нем падал и падал снег.

Она осталась одна. И сколько бы она ни приказывала себе не говорить глупостей, страх всё равно не уходил. Она мечтала, чтобы Король догнал ее. Он здесь — ее единственный друг. Может быть, он бросил ее из-за того жестокого приказа? Она завела его слишком далеко?

Ей не сразу удалось найти более или менее свободный коридор; он привел ее туда, где красные нити были намотаны на решетку из темного дерева, они обвивались вокруг нее, складываясь в плетеную изгородь, такую высокую, что через нее нельзя было заглянуть.