При этих словах Пит покраснел, так как понял, что вовремя сдержался и не встрял в разговор. Но на него никто не обратил внимания.

— Так вот, мы повздорили, и я его выгнал, а он пообещал доказать, что прав. Через несколько дней он все же принес мне полотно, очищенное от верхнего слоя краски. Без сомнения, это было творение великого художника. Под дешевой мазней оказалась пастушка с ягненком, выписанные так, словно радуга служила художнику кистью. Цена картины была никак не меньше ста тысяч долларов!

— Ого! — все же не удержался Пит, но в это время очень кстати появилась миссис Клодьес с подносом, на котором аппетитной горкой лежали сандвичи, стояли два стакана молока и дымились две чашки кофе.

— Вот тут-то все и началось, — сказал толстяк Клодьес, заглатывая сразу полсандвича и запивая его маленьким глотком кофе. — Сильвер счел, что раз я выгнал его с работы, картина принадлежит ему. Но я возразил: она куплена на мои деньги — значит, моя. Тогда он предложил продать ее, а прибыль поделить.

Тут Пит опять не выдержал.

— Так было бы справедливо! Ведь он же ее нашел.

— Я ему сразу так сказала, — вставила миссис Клодьес. — Да разве он станет слушать?

— Эх, — махнул рукой толстяк, — что с возу упало… Одним словом, я пригрозил ему, он ушел и унес картину, а я пожаловался в полицию и добился ордера на его арест. Но птичка улетела, найти его не смогли, только теперь, когда я получил от него письмо, я ринулся сюда, в Калифорнию, где он, оказывается, скрывался.

— Он был так болен, — сказал Боб, который проникся сочувствием к Джону Сильверу еще когда Санчес рассказывал о нем.

— Да, он лежал у Санчеса на тощем матраце, смертельно больной, и все же придумывал свою последнюю шутку, которой сам же радовался… Считал, что заставит меня попрыгать!

— Мне кажется, — заметил Пит, — он имел право на эту шутку. И все же — он оставил вам это сокровище.

— Да, — задумчиво продолжал толстяк. — Оставил… Он даже позаботился об этом бедняке Санчесе, у которого жил. Ведь в письме было написано, что я должен купить у него попугаев за тысячу долларов. Он специально раздобыл их и научил фразам, которые составляют разгадку головоломки. Он писал, что на эту идею с попугаями его навела картина, написанная поверх шедевра…

— Почему же вы так долго не приезжали? — спросил Боб. — Ведь Санчес отправил письмо в тот же день.

— Ах, неудачи поодиночке не ходят. Уж такой я невезучий. Письмо пришло, когда я был в Японии, и пролежало несколько недель. Приехав, я сразу же отправился в Калифорнию, но, кажется, кому-то проговорился об этой чудесной «Пастушке». А Овер… У него везде уши. Вот он и почуял лакомый кусок. Приклеился ко мне, выслеживает.

— Мы видели, какой громила сидел с ним в автомобиле, — припомнил Пит. — Убойная машина.

— Да, там мозгов недобор, — заметил искатель приключений. — Да не это самое страшное, — как-то легкомысленно продолжал он.

Тут миссис Клодьес взглянула на супруга с упреком и покачала головой.

— Нет, он неисправим.

— Да тьфу на него! — сказал толстяк, в досаде кусая губу. — Хуже всего то, что Санчес уже продал всех попугаев и не помнит кому. Я чуть с ума не спятил. Слава богу, он хоть улицы не забыл.