— У меня есть спички, — обрадованно сообщила Оса. — Остались в кармане с тех пор, как мы в последний раз разводили костер на берегу. На, держи!

Сережа схватил коробок спичек, кивнул друзьям и, пригнувшись, перебежал до следующего бугорка. Там он залег, выглянул, убедился, что никого нет, и сделал еще один рывок. Саша и Оса смотрели, как он короткими перебежками движется в обход фермы, по широкой дуге пробираясь к той стороне, где была пасека. Он пересек дорогу, исчез в орешнике…

— Как ты думаешь, получится у него? — спросила Оса.

— Должно получиться! — ответил Саша, стараясь придать своему голосу как можно больше уверенности.

Выстрелы зазвучали чаще, с разных сторон. Командор отбивался «аки лев рыкающий», как любил говаривать отец Осы.

— Только бы Сережа успел, только бы получилось… — шептала Оса, до боли сжав кулаки.

— Ты бы отправлялась поскорее к затончику! — сказал Саша.

— Отправлюсь, не беспокойся! — ответила Оса. — Но еще немного посмотрю, что происходит! Все равно еще рано!

Опять наступила пауза. Невыносимо было находиться совсем рядом, не зная и не видя, что происходит, лишь по звукам о чем-то догадываясь!

— Ступай! — еще раз поторопил Саша Осу.

— Слушай, перестань мной командовать! — огрызнулась Оса. — Я и сама соображаю!

Саша вздохнул и перестал настаивать, чтобы не разозлить Осу. Почему это так, задумался он, что одним — например, Сереже — все подчиняются охотно и с радостью, стоит им взять командование в свои руки, а других — вот таких, как он, Саша — никто никогда не слушает? Ему сделалось обидно, и Оса это поняла.

— Хорошо, я сейчас пойду, — сказала она. — Ты пойми, что жалко оставлять тебя одного. Ведь я-то буду в самом безопасном месте!

Саша молча кивнул. Помолчал, подумав немного, и ответил:

— Не переживай. Ничего со мной не случится. Просто давай действовать четко по плану. Ведь если нас уже хватились, то яхта в пути!

Оса крепко сжала его запястье, приободряя на прощание, и, пригнувшись, побежала к прибрежной тропе, по которой они пришли.

Она почти сразу исчезла в подступающем к самой воде лесочке, и Саша остался один. Он лежал, оперев голову на руки, смотрел на строения фермы, на Волгу, видневшуюся справа за лужком и редким перелеском, на дальний лесок, перед которым, как показал им вчера командор, находилась пасека. Несколько раз ему почудилось, будто он видит дым в той стороне, но всякий раз это оказывалось обманом зрения. Утренняя дымка, зыбкая дрожь воздуха, когда под солнцем испаряется роса… Солнце пригревало все сильнее, и животу еще было холодно, а спине уже совсем тепло и даже жарко. После бессонной ночи в голове звенело и в глазах пощипывало. Спать не хотелось, но по всему телу разливалась дремотная лень, когда трудно пошевелить рукой или ногой.

Выстрелы то стихали, то опять начинали звучать резко и часто. Саша уже различал, что выстрелы звучат по-разному. Вот сейчас, побасовитей — так звучат выстрелы, исходящие из одной точки, вознесенной над землей.