На них уже косо посматривать стали: в маленьком магазинчике все произошло, сигарет забежал купить, а тут она за прилавком. А за ним – очередь…

Отошел тогда в сторону, присел на низкий подоконник, да так и просидел до последнего покупателя.

А потом домой провожал, держа за руку. И мира вокруг не существовало. Только узкий мирок – его и Наденьки.

Два года после – как один день! Только все тяжелее становилось врать Вере. И видеть все понимающие глаза Кати и Сары. Дочки взрослые уже… Хотя, какие они ему дочери!

Спору нет, жалко было девочек, когда остались сиротами. Но не более того. Почему так безропотно согласился удочерить их? Вера решила. А он просто не захотел выглядеть хуже. Хуже, чем жена…

Колесо попало в дорожную выбоину, и микроавтобус слегка тряхнуло. Федор на миг повернулся к Вере. «Даже не вздрогнула! Опять в своих мыслях, будто меня и рядом нет!» – подумал, но не обиделся: привык за столько-то лет!

…Зачем тогда на ней женился, сам гадает до сих пор! Жили дверь в дверь, и не замечал девчонку. Бегала-шмыгала мимо, тонко пискнув «здрасти», точно мышонок серенький, ни красоты никакой, ни стати.

С родителями у него проблем было выше крыши, учеба так себе давалась. Знал, в армию прямая дорога. Косить не собирался, силой бог не обидел, и не только физической. Чувствовал Федор, что согнет любого и без кулаков. Остался на сверхсрочную, умом понимая – на гражданке делать нечего, только за станком тупо смену трубить или водилой в такси.

Если бы отец с матерью оба в одночасье от отравы какой-то выпитой не преставились, не вернулся бы! А так – как раз к похоронам.

Не узнал соседку поначалу – куда мышка делась! Все при ней, хотя и худовата слегка. Так ее вдруг захотел – в постельку, «на сладкое», после стакана водки поминальной. Но чувствовал – без ЗАГСА не пойдет! И с лету расписаться, какая любовь?

После первой ночи понял, куда попал! Музыка у нее только в душе звучала. А в остальном…

Изменял ей всегда. Выбирал баб погорячее, чтоб тело жаркое было да голос громкий, бесстыдный. Изменял, пока Наденьку не встретил. Как-то оглянулся – женщин вокруг нет, так, куклы ходят. А она одна желанна. Так и сохнет по ней с тех пор.

Федор уверенно вел микроавтобус, искоса бросая взгляды на Веру: думал вроде бы о Наденьке, а жена рядом сидит. Впрочем, пока жена. Сейчас соберется с духом и скажет, что на развод подает. И так два года между ней и Наденькой разрывался.

– Вера, в город въехали, пост уже, – сказал громко.

– Да, Федор, – открыла глаза, словно из сна возвращаясь.

– Вера, я сейчас вам помогу с вещами…

– Не нужно, мальчишки сами. Ты поезжай, – сказала спокойно.

– Развестись бы нам, – получилось как-то с тоской, сам на себя озлился.

– Конечно. Только, как с опекой над детьми быть? – посмотрела на него с тревогой.

«Очнулась! Все, что волнует – дети! И еще ее величество Музыка! Как же я жил?! Мое место-то при ней каково было? Помочь-принести?!» – ужаснулся мысленно.

– При чем здесь опека? Я от детей не отказываюсь! – сказал, а в душе мыслишка гаденькая зацепилась: зачем они мне, дети чужие!

– Федор, мальчишек нам отдали лишь потому, что у нас семья полная – отец, мать.