— О, я постараюсь не наступать ему на мозоли, — рассмеялся инспектор, — и еще могу сказать, что привык к взбалмошным коронерам, и обещаю, что он назначит вскрытие ровно в десять, после того как я с ним поговорю. А вы, в свою очередь, сразу же свяжетесь с тем человеком из Сэндси?

— Да, разумеется, — кивнул доктор, — но сначала коронер должен будет подтвердить запрос.

— Я позабочусь, чтобы он подтвердил, — доверительно заметил инспектор. — Господи, мне как будто предстоит хлопотливый день, а? И еще нужно запечатать и послать пробы сэру Генри Гриффену на анализ. Сколько беспокойства от его преподобия, Сэмюела Медоуза! Чего он хотел всем этим добиться, что доказать?

— Так, значит, это самоубийство? — выпалил Роджер, который с нетерпением следил за обменом репликами, пытаясь узнать, что считают по данному поводу должностные лица. — Значит, он принял яд?

— Сейчас еще невозможно сказать ничего определенного, — неодобрительно отреагировал на этот наводящий вопрос доктор Юнг. — Надо знать данные вскрытия, чтобы установить причину смерти. Да, нет никаких признаков апоплексии, но у него могло быть больное сердце. Нет, пока нельзя сказать ничего точно.

— Придется вам подождать результатов завтрашнего вскрытия, мистер Шерингэм, сэр, — укоризненно подтвердил инспектор, хотя глаза его лукаво блеснули. — Но вы будьте осторожны в словах и выражениях с этим джентльменом, — прибавил он, обращаясь к доктору, — он ведь газетчик. Они там все люди беспринципные, но этот, хуже всех.

— Верно, — ответил Роджер, чувствуя немалое облегчение от того, что инспектор так шутливо воспринимает допущенную им бестактность, — да, знаю, что должен ползти к вам на брюхе, инспектор. И хотя у меня заготовлено очень хорошее объяснение, знаю, что не заслуживаю снисхождения. Скажите, когда у вас будут свободные четверть часа, и я приползу и стану пресмыкаться перед вами ad lib.

И Роджер повернулся к доктору.

— Так, значит, существуют лишь три причины смерти: апоплексический удар, болезнь сердца и яд?

— Насколько можно судить в данный момент, — с осторожностью заметил доктор.

— И вы понятия не имеете, что это за яд?

— Но я не имею понятия и о том, что это яд.

Роджер печально посмотрел на собеседника. Неужели больше ничего не удастся выведать?

— Вы, доктор, очевидно уже хотите удалиться, — вмещался инспектор, — а вас, мистер Шерингэм, я тоже должен попросить оставить помещение. Его нужно запереть, сюда никто не должен входить без моего разрешения.

— Вы правы, инспектор, — смиренно согласился Роджер. — Но, разумеется, надо послать все, что относится к завтраку, на анализ, если при вскрытии будут найдены следы яда. Между прочим, здесь на полу лежит его трубка. Он, наверное, курил ее перед смертью. Ладно, доктор, если нас выгоняют, давайте часть пути пройдем вместе.

Доктору с успехом удалось скрыть свою радость ввиду такой заманчивой перспективы. А инспектор Морсби с веселой искоркой в глазах смотрел, как они удаляются. Его тактика не пропала даром. Роджер, конечно, хорошо прогулялся, но больше ничего не узнал. С полмили он шагал рядом с доктором, пытаясь что-нибудь выпытать у него, но или пересох источник информации, или механизм выпытывания вышел из строя, только правда так и осталась в своих тайниках и никакие усилия Роджера не смогли извлечь ее наружу.

Разочарованный, он вернулся в гостиницу и приятно удивился при виде Энтони. Следующие час или два он имел полную возможность, удалившись в скалы, рассказывать о событиях дня единственному слушателю, который с волнением ему внимал.