От хохота взрослого мальчишка покраснел, чем привел Петю в крайнее изумление.

— Да я-то что? — пробормотал шпанистый пацан. — Я ж не против лично вас — я говорю, тут глаз да глаз нужен! На мне ответственность, раз я обещал постеречь… Вон, ведут субчика! — радостно ухмыльнулся он.

Семенна вела здоровенного, на две головы выше ее, парня лет двадцати, этакую косую сажень в плечах с плоским добродушным лицом, по которому блуждала бессмысленная улыбка.

— Горе ты мое! — честила она своего Аркадия на чем свет стоит. — И когда ж это кончится? До времени хочешь меня в могилу свести?.. Ну-ка, иди на место и сиди смирно! — Она затолкала парня в палатку, и тот, отойдя вглубь, покорно уселся на небольшом топчанчике.

— Он, вообще, у меня хороший, — обратилась Семенна к Петиному отцу. — Незлобивый, покладистый, и силушкой бог не обидел, так что если товар перетаскать или что… Помощник! Но вот беда — бог как силу дал, так разума не дал! Все мечтает быстро разбогатеть, чтобы мы с ним хорошо жили! Чуть улучит момент — хвать деньги из кассы и бежит к лотерейщикам! Сколько я их просила — не принимайте денег у Аркашки, ведь не в себе он! Они когда погонят его, а когда и примут деньги. Ну, оно понятно, соблазн велик, ведь он разом по-крупному играет. А потом: «Извини, Семенна, упустили, машинально взяли, ведь вон сколько народу играет, не уследишь. А насчет того, чтоб деньги вернуть, этого не можем — лотерейные билеты назад не запечатаешь и не заклеишь!» Хитрят, конечно, но не прицепишься, а из их извинений недостачу не покроешь… Спасибо, следят за ним — и этот малец со своей сестренкой, и другие. Те, кто давно и постоянно на рынке торгует, — они как одна семья, так что мне сразу кричат, если он во все тяжкие пускается. Ууу, несчастье мое! — погрозила она сыну кулаком.

— Да, тяжелый случай, — согласился Котельников-старший. — Может, его лечить надо?

— Ремнем хорошим его лечить! — в сердцах бросила Семенна. — Это, значит, он, пока я на вас отвлеклась, товар отпускала… — Она махнула рукой, потом достала из кошелька купюру и протянула рыночному мальчишке. — На, сорванец, купи чего-нибудь себе и сестренке. Только на баловство всякое не трать!

— Не боись, Семенна, не потрачу! — Мальчишка подмигнул продавщице и умчался прочь.

— Местный Гаврош, да? — кивнул ему вслед Котельников-старший.

— Да нет, он малец недурной… — не поняла сначала Семеновна. — Ааа! — просияла она, сообразив. — Это вы про того пострела из французского фильма? Да, похож. Сирота при живом родителе. Мать-то у них давно умерла, отец… — она выразительно махнула рукой. — Он с сестренкой уже вторую ночь у меня ночует. — Семеновна понизила голос и указала на топчан, где сидел сейчас ее сын. — Видно, боятся домой идти. А я ему чуть-чуть приплачиваю, как бы за ночную охрану, Господь меня прости! Тут подсобит, там подработает, вот так и крутится. Его здесь многие знают и привечают.

— Сколько лет его сестре? — спросил Котельников.

— Да лет шесть. Он ничего, заботится о ней. Хотя, конечно, такая жизнь не для мальца. Тут и взрослый одичает. А он с самого начала лета на рынке. Прямо не знаю, пойдет он в школу или нет, когда учебный год начнется.

— Дело простое — через милицию определят в интернат и его, и сестру, — сказал Котельников-старший. — А отца могут родительских прав лишить.

— Да, развезут их по разным интернатам, — вздохнула Семеновна.