Вся работа длилась более двух часов. В конце концов мы ее завершили и подошли к входной двери, на сто процентов уверенные, что в особняке нет посторонних. Входную дверь закрыли на засов, ключ от нее я тоже забрал с собой. Теперь никто не мог войти в дом без моего ведома. Ни один незваный гость, будь он тысячу раз невидимкой, не проникнет на территорию особняка.

С этого момента только я отзываюсь на стук входного молотка. Для выполнения обязанности портье я брал на помощь капитана Харалана, а в случае его отсутствия — надежного слугу. Сначала я чуть-чуть приоткрывал дверь и протискивался в щель, заслоняя ее всем телом снаружи, а мой партнер закрывал собою вход изнутри. Опознав визитера, мы, сомкнув плечи, отступали втроем шаг за шагом, закрывая дверь. Таким образом мы надеялись сохранить безопасность нашей добровольной крепости.

Я, любезный читатель, в этом месте слышу вполне резонное возражение — нашему дому скорее пристало называться тюрьмой! Ну что ж! Доля правды в таком возражении есть. Но заключение терпимо, когда оно временно и тебе известен его срок. Не станет ли наше чересчур долгим?

Я продолжал размышлять о нашем странном положении. Не раскрыв секрета Вильгельма Шторица, я не мог бы найти ключ к разгадке. Некоторые пояснения, хотя бы самые скупые, кажутся мне необходимыми.

Когда на призму падает пучок солнечных лучей, то они распадаются на семь цветов: красный, оранжевый, желтый, зеленый, голубой, синий, фиолетовый. Это и есть солнечный спектр. Названные цвета — лишь видимая часть спектра. Наверняка есть и другие, невидимые глазу.

Почему бы им не обладать свойствами, отличными от видимых лучей? Если последние могут проходить через ограниченное количество твердых тел, например через стекло, то почему первым не проникать с той же легкостью через любые плотные вещества, делая их невидимыми.

Конечно, многое оставалось неясным. Почему, например, становилась невидимой одежда Вильгельма Шторица, а предметы, которых он касался, были прекрасно видны?…

С другой стороны, что это за чудодейственное вещество, способное вызвать столь невероятный эффект? Этого я не знал, к глубокому сожалению, ибо в противном случае мог бы воспользоваться оружием противника. Передо мною стояла дилемма: действие загадочного вещества временно или постоянно? В первом случае Вильгельм Шториц вынужден принимать новые дозы через определенные промежутки времени. Во втором — действие волшебного снадобья он должен прекращать с помощью другого, не менее волшебного. В некоторых обстоятельствах невидимость превращается в неудобство и делает ее обладателя беззащитным.

В том и другом случаях Шториц должен иметь в резерве необходимый запас вещества и только в ограниченном количестве.

Я пытался понять, какое значение для него имели все эти колокольные звоны, огненный факел, грозящий поджечь каланчу, неожиданные напоминания о своем присутствии… Ясно одно: пьяный от ненависти и своего могущества, Вильгельм Шториц безумен. Другого объяснения я не находил. И это безумие делало непредсказуемым его дальнейшее поведение.

Поглощенный невеселыми мыслями, я навестил месье Штепарка. Он согласился с моими соображениями и решил, что кордон из полицейских и солдат будет охранять дом на бульваре Текей с таким расчетом, чтобы пресечь владельцу доступ к лаборатории и запасу секретного вещества, если таковое существует. Обстоятельства рано или поздно заставят Шторица принять человеческий облик либо же навсегда остаться невидимым, что может обернуться для него большим несчастьем.

Если предположение о безумии пруссака обоснованно, то оно только обострится от воздвигнутых препятствий. Он обязательно выдаст себя.

Месье Штепарк также, хотя и по другим причинам, подумывал об изоляции дома Шторица. Эту меру он считал необходимой для наведения порядка в Рагзе, чье прежнее спокойствие вызывало зависть у других мадьярских городов.