— Как я выгляжу?

— Bay! — воскликнула Пандора, только что вошедшая в дом. — Мэдди в детском платьице!

— Замечательно, — выдохнула Меган.

Она прижала руки к груди, мечтая о той поре, когда сама сможет надевать вечерние платья и ходить на вечеринки и когда её поцелует прекрасный принц. Впрочем, она согласилась бы и на рыцаря, если принцы окажутся в дефиците.

— Оно очень яркое, — только и сказал Джером.

— Бу-у-у-у! — прогудел Стиви.

— Я думал, ты будешь там единственным фотографом, — заметил Джек. — В смысле, как ты попадешь на собственные снимки? Нажмешь на кнопку и — бегом на место?

— Дорогой, это же благотворительный бал фирмы «Пемзс». Пока у меня сохранились жалкие остатки былой юности и красоты, грех не использовать их в качестве приманки для работодателей. Родители дебютанток платят хорошие деньги за портреты.

— Ладно, — сдался Джек, — только не позволяй лорду Пемзсу себя обхаживать. Сама знаешь, какая у него репутация.

— Я, наоборот, решительно настроена позволить лорду Пемзсу поухаживать за мной, — с улыбкой ответила Мадлен. — Мне нужна любая работа, какую он может предложить.

Она обняла Джека за шею и прошептала ему прямо в ухо:

— Это платье ужасно обтягивающее, и молнию вечно заедает. Так что тебе, наверное, придётся разорвать его, чтобы снять с меня.

Она поцеловала мужа, улыбнулась и отпустила его.

— Я не буду ложиться до твоего прихода, — пообещал Джек.

— О, это как раз не обязательно, — игриво ответила Мадлен.

— В самом деле?

Мадлен рассмеялась и вдруг взорвалась кипучей энергией:

— Меган, а ну быстро обувайся! Не можешь найти своё бойскаутское кольцо для галстука — возьми резинку! Остальным — слушаться Джека! Я вернусь поздно.

Она перецеловала всех, схватила сумку с фотоаппаратом, разрушив иллюзию светской утонченности, и в мгновение ока выпорхнула за дверь.

— Бу-у-у! — протянул откровенно восхищенный Стиви.

Время близилось к одиннадцати, младших детей уже уложили спать, а Джек с Пандорой остались сидеть в гостиной. Телевизор работал, хотя особого внимания на него никто не обращал. Пандора угнездилась на диване и что-то проверяла, обложившись учебниками по физике элементарных частиц. Ей скоро исполнялось двадцать, и она ещё не вышла из того возраста, когда тебе наплевать, что папа думает о твоем выборе жизненного пути, и хочется, чтобы папа об этом знал. На самом деле его мнение было для неё очень важно, но она ни за какие коврижки не созналась бы в этом. А Джек, со своей стороны, не мог удержаться от советов, на его взгляд важных и уместных, хотя они не имели никакого смысла, в основном потому, что с тех пор, как он был в возрасте Пандоры, прошло много лет, а он все никак не мог этого понять. Но маленькие победы все же случались. Например, Пандора не делала себе никакого пирсинга и татуировок. Отчасти здесь играло роль мягкое поведение Джека, благодаря которому потрепанные паруса её бунтарства малость опадали. Порой ей казалось, что Джек испытывает на ней приемы реверсивной психологии, а значит, следует противопоставить его двойному блефу собственный двойной блеф. Она так и сделала бы, не вызывай у неё тошноты мысль о татушках и пирсинге.

Джек тупо пялился в свой кроссворд. Триста сорок четвертый, который он не смог решить до конца. Новый личный рекорд.

— Слушай, — сказала Пандора, — до чего же тебе не повезло с этим делом трёх поросят! Уж на что я упертая вегетарианка, а и то думаю, что этих гадов стоило сварить да подать с картошечкой и горошком под петрушечным соусом!

— Ну, — отозвался Джек, глотнув пива, — мы надеялись заставить Джеральда — это поросенок «А» — сдать своих старших братцев в обмен на более мягкий приговор, но он на это не купился.