Это не возымело никакого действия. Тварь ловко вспрыгнула на ветку прямо под Джеком и яростно хлестнула его хвостом по ногам. Джек вцепился в побег у себя над головой и подтянулся, но поздно. Ступню пронзила резкая боль. Он глянул вниз. Тварь снесла не только ветку, на которой он стоял, но и его ботинок, носок и, хотя он ещё об этом не знал, мизинец. Джек скривился от боли и полез дальше, стараясь опираться на свод покалеченной стопы. Он слышал вой сирен — подходило подкрепление, но это не слишком утешало его. Через несколько минут он добрался до красного авиационного маяка и бросил короткий взгляд вниз. От земли его отделяло футов сто, и родительский дом казался отсюда маленьким-маленьким. Снизу послышалось рычание — тварь продолжала карабкаться вверх, и Джек торопливо взобрался выше фонаря. Тут он и понял, что столкнулся с новой, непредвиденной проблемой: тварь по-прежнему пребывала в ярости, а бобовый стебель кончился.

Он зацепился ногой за лист и достал из кармана яйца. Но руки у него тряслись, и три оставшихся столовых яйца второй категории выскользнули из пальцев и полетели вниз, во тьму. А с ними пропала и последняя надежда на сделку.

— Проклятье! — выругался Джек. — Ну и денек!

Брызгая слюной, издавая шипение и треск, тварь ещё раз взмахнула хвостом. На сей раз Джек сумел увернуться, но передышка оказалась недолгой. На этой высоте стебель был тоньше и гибче, и лист, за который держался Джек, начал отрываться от ствола. Инспектор отчаянно вцепился в другой лист, но тот тоже остался у него в руках. Джек покачнулся, потерял опору и спиной вперёд полетел в пустоту.

Он мельком увидел залитое красным светом чудище, затем осталась только мешанина бобовых листьев и стручков, сопровождаемая громким шумом падения. Перед тем как грохнуться на крышу сарая, Джек успел испытать странную смесь облегчения и предчувствия новой опасности. Во все стороны от места падения полетели уховертки, обломки трухлявого дерева и куски рубероида. Сознание на миг покинуло Джека. Открыв глаза, он увидел зияющую дыру в крыше сарая и уходящий в ночное небо бобовый стебель. Джек выбрался из-под обломков крыши, рухнувших на три мешка шерсти, застонал и поковылял наружу. Над глазом у него тянулась глубокая ссадина, а ступня и щиколотка начали пульсировать болью. Ему пришлось поднапрячься, чтобы оглушенный мозг смог осознать случившееся. Затем он поднял глаза и обнаружил, что этот кошмар ему вовсе не приснился: тварь начала спускаться.

Джек помотал головой, пошатнулся, попятился и задел ладонью рукоять топора, вонзенного в колоду. Решение пришло сразу. Он прохромал в сарай, порылся в обломках и откопал старую цепную пилу, принадлежавшую ещё его отцу. Джек включил её и дёрнул за тросик. Она не завелась. Он дёрнул ещё и ещё раз, тем временем обходя бобовый стебель со стороны дороги. Если он завалит стебель на крышу маминого дома, то конца истории так и не узнает. На четвертом рывке пила ожила, и ночную тишину разорвало её хриплое стаккато. Сталь легко вгрызлась в жесткий стебель, и скоро образовался достаточно глубокий пропил. Джек перешёл на другую сторону, чтобы сделать последний надрез. Он уже слышал многообещающие скрипы и треск, когда раздался громкий хлопок, посыпались искры и пила замерла. Джек не понял, что случилось, но тут раздался голос, который заставил его обернуться.

— Я недооценивала вас, — прорычала доктор Кватт.

Она стояла перед Джеком с дымящимся пистолетом в руке, и по её виду было понятно, что она с радостью снова пустит его в ход.

— Меня много кто недооценивал, — ответил Джек, морщась от боли в тысяче и одной ссадине и синяках, — причём люди получше вас.

— Надоедливый идиот! — рявкнула она. — Этот ублюдок Джеллимен сбежал! Десять долгих лет я вынашивала свой план — и все впустую! Знаешь, сколько у меня времени ушло на конструирование моего дружка?

— Вы же сами только что сказали.