– Миссис Хастерли! – Фатти был удивлен. – Разве она еще жива? Она ведь была владелицей этого дома, когда он еще назывался «Плющ», верно?

– Да. Теперь она уже совсем старенькая, – ответила миссис Смит. – Еще старше меня. Вы, наверное, слышали о ее сыне, Уилфриде Хастерли? Он задумал и осуществил самую крупную кражу алмазов, о которой я когда-либо слышала, и попался, но камней так и не нашли. Сам Уилфрид умер в тюрьме, разбив сердце своего отца. Его мать тоже так и не смогла оправиться, а дом сразу был выставлен на продажу. О господи, во всех газетах страны были тогда фотографии этого дома… Раньше он назывался «Плющ»…

– А после этого его переименовали в «Фиэлин-Холл»? – спросил Фатти, слушавший с огромным интересом.

– Да. Но получилось, что его так никто и не купил, – продолжала миссис Смит. – Он ведь пользовался дурной славой, понимаете? Бедный мистер Уилфрид. Нехорошие были у него друзья. Сам-то он был не так уж плох, только очень легкомыслен. Два его соучастника были поумнее. Один из них вместе с мистером Уилфридом попал в тюрьму, а второго так и не поймали. Он бежал куда-то за границу – в Бирму, как я слышала. Тюрьма – ужасное место, сэр. Видите, что она сделала с моим бедным мужем?

– По-моему, едет «скорая». Эрн, – сказал Фатти, вскидывая голову. – Ступай-ка взгляни. И попроси их подъехать как можно ближе к дому.

Старик открыл глаза.

– Мэри, куда ты денешься? – прохрипел он. – Куда ты денешься?

– Не знаю, Джон, не знаю, – покачала головой его жена. – Но все будет в порядке. Я буду навещать тебя в больнице.

В дверь заглянул Эрн.

– Там двое санитаров с носилками, – сообщил он. – И очень симпатичная медсестра. Врач приехать не смог, но медсестра в курсе.

Розовощекая медсестра заглянула в дверь и с одного взгляда разобралась в ситуации.

– Вот, значит, мой больной? – бодрым голосом обратилась она к миссис Смит. – Не беспокойтесь, дорогая, мы вам его выходим. А ну-ка, Поттс, заноси носилки прямо в дом.

Все было сделано очень быстро. Понадобилось меньше минуты, чтобы погрузить мистера Смита в машину «скорой помощи». Он так и не смог ничего сказать на прощание, потому что на него опять напал приступ кашля, но жена держала его руку до самой последней минуты. Затем дверь машины захлопнулась, и фургон «скорой помощи» покатил по аллее и за ворота.

– Но я не могу сегодня переехать, – механически проговорила миссис Смит. – Мне некуда идти.

– Значит, останетесь на эту ночь здесь, – успокоил ее Фатти. – А к завтрашнему дню я все для вас улажу. Моя мама сообразит, что делать. Но сейчас вы слишком расстроены и устали, чтобы разговаривать о делах. Только вот… не стоит вам, по-моему, оставаться на ночь одной, миссис Смит.

– Я могу остаться! – внезапно предложил Эрн. Вся эта история тронула его так, как никогда в жизни ничто не трогало. Эрн жаждал сделать для Смитов что-нибудь полезное, неважно что, но он твердо решил, что обязан сделать хоть что-нибудь. А единственное, что он мог придумать, – это остаться с расстроенной старушкой и присмотреть за ней.

– У тебя доброе сердце, Эрн, – растроганно сказал Фатти.