Ночью, при свете факелов, жрец, закутанный с головой в черную одежду, вроде монашеской рясы, возводит обреченную жертву по лестнице тэокалла, пирамидного храма, на вершину его с часовенькой бога Солнца Вицилопохтли (Huitzilopochtli), укладывает, связанную по рукам и ногам, на вогнутый жертвенный камень-монолит, так что ноги свешиваются с одной стороны, а голова и руки – с другой, вспарывает грудь кремневым ножом – камень древнее, святее железа, – вынимает из нее еще живое, трепещущее сердце, показывает его Ночному Солнцу – незримому, всезрящему, – сжигает на жертвенном огне, мажет кровью губы свирепого бога и окропляет ею стены храма (Robertson, 362. – Réville, 57).

80000 человеческих жертв пало при освящении одного великого пирамидного храма в городе Мексике, а среднее число жертв в обыкновенные годы достигало 50000. Шествия жертв тянулись иногда на несколько верст, заклания продолжались несколько дней. Целые пирамиды воздвигались из черепов (Réville, 121–122). «Меньше смердят наши кастильские бойни, чем эти храмы со стенами, покрытыми запекшейся кровью, и полами, залитыми – жидкою», – вспоминает испанский путешественник, Берналь Диац (Réville, 57).

Это неистовство жертв таково, что кажется, весь народ сошел с ума и поверил – понял, как дважды два четыре, что Бог есть дьявол.

IV

Один из знаков Маянских письмен изображает связанного, голого человека, сидящего на корточках, высоко поднявшего колени и опустившего на них голову: это жертва; а рядом – исполинская голова кондора-стервятника – Смерть (Spence, pl. VIII; p. 1341). Вглядываясь в этот знак, вдруг начинаешь понимать, что он изображает не одного человека, а все человечество.

V

Люди сошли с ума? Нет, знают, что делают. Все величье Ацтекской империи зиждется на человеческих жертвах. Войны ведутся для того, чтобы захватить как можно больше пленников-жертв; чем их больше, тем вернее победа. Войны для жертв, жертвы для войн: одно на другое, как масло на огонь, и огонь разгорается – растет величье империи в вечной войне – религии дьявола.

VI

Кровью утолит кровожадного бога – внешняя мысль, мифология жертвы, а тайная мысль, мистерия: приобщиться богу в жертве. Люди вкушают плоть, пьют кровь человеческих жертв, потому что жертва – сам бог: «боговкушение», teoqualo, так и называется эта мистерия.

Около зимнего солнцестояния лепят из маисового теста, смешанного с кровью закланных жертв-детей, изваяньице бога Солнца, Вицилопохтли, ставят его на высокое место и, после многих молитв и заклинаний, жрецы, пуская стрелы из лука, пронзают сердце бога: зимнее солнце умирает, чтобы воскреснуть в весеннем. Изваяньице дробится на части, и от него вкушают посвященные (Réville, 65).

VII

Богу Тлалоку, Посейдону краснокожему, приносятся человеческие жертвы на одном конце рухнувшего моста, в Америке, а на другом – в Африке – богу Олокуну, Посейдону краснокожему (Frobenius, p. VII).

«Пили кровь», – говорит Платон об атлантах; «Пили кровь», – говорит Енох о нефелимах. Эта кровь и соединяет обе гемисферы – Восток и Запад.

VIII

Знаменье бога водяного, Тлалока, огненного – Ксиухтеукли, солнечного – Вицилопохтли, и многих других богов – крест. Столько крестов на древних памятниках Перу и Мексики, что испанцы не могли надивиться, и сначала радовались, думали, что апостол Фома, благовестник Индии Восточной, перелетев через Океан, в Западную, принес и туда Крест Господень (Dévigne, 191.