Уголовники погрузили мешки в машину, утрамбовали у правого заднего окна. Махан взгромоздился за руль, Карась — на переднее сиденье в качестве пассажира.

Водила из Махана был средний. Но он справлялся с этим делом, не цеплялся за бордюры и мусорные кучи, худо-бедно ориентировался в городских пустошах, въехал в частный сектор недалеко от Цветочной бухты. Здесь сохранилась часть строений, и кое-где обитали люди. Махан завел «эмку» за кустарник, выключил мотор, откинул голову.

— Дал слово — держи, — вкрадчиво произнес с заднего сиденья Белый. — Деньги мы взяли. Все так, как я и обещал. Люди погибли — сами виноваты. И ты, хреновый главарь. Не забывай, что в этих деньгах есть наша доля. Да и в общак надо будет отстегнуть. Ты должен отчитаться перед Сычом? Вези в его гнездо, вместе это сделаем. Отговорки не принимаю, Махан. Вспомни про понятия.

— Добро, Белый. — Махан затрясся в нервном смехе. — Передохнуть-то дай.

— Покурить надо, — прохрипел Карась и выудил из кармана пачку папирос.

В третьем часу ночи машина въехала в темный двор на улице Выборной. Она располагалась недалеко от центра и главной городской набережной. Было слышно, как плещутся волны о причал. Изморось висела в воздухе. Влажность в это время года зашкаливала.

Двор был чистый, с небольшой детской площадкой. Несколько машин стояли вдоль фасада. Добротный двухэтажный дом с тремя подъездами был недавно покрашен. В нем явно обитали не самые последние люди этого города. Хотя и не первые, разумеется.

— Ну и куда ты нас привез, Махан? — проворчал Белый, перехватывая в зеркале взгляд водителя.

— Куда ты просил, туда и привез, — ответил Махан. — Хотел Сыча — сейчас получишь.

— Он в этом доме обитает?

— Ну да. На первом этаже, окна на ту сторону.

— Да подожди ты, Махан. Видно ведь, что тут не просто абы кто живет.

— А мы тебе говорили, что он не блатной.

— Что, и семья у него есть?

— Семьи нет. Волнуешься, Белый? — Махан насторожился. — Что это у тебя на лбу блестит? Не пот ли? Вроде не жарко.

— Кому как, — огрызнулся Белый. — Умеете вы удивить, ребята.

Махан задумался. Разумеется, он спорол глупость. Никого нельзя сюда возить, даже в доску своих, сто раз проверенных. Но он привез. Поди пойми, почему так вышло. Бес какой-то попутал.

— Ну так пошли, — сказал Белый. — Давай прогуляемся. Не нарушим мирный сон советских служащих и членов их семей?

— Сиди, Белый, — заявил Махан. — Сам схожу, перетру с Сычом. Время позднее, он наверняка спит. Ты Карася посторожи, лады? Я скоро. Не удерете отсюда с деньгами-то? — Он хохотнул, стараясь скрыть беспокойство, внезапно охватившее его, и стал выбираться из машины.

— Подожди, Махан, — сказал Белый.

— Чего тебе? — Нога уголовника ступила на землю.

Белый не ответил. Рука с полукилограммовым окатышем, который он украдкой подобрал полчаса назад, проделала короткую дугу и врезалась в затылок Махана. Череп не треснул, но его содержимое пришло в негодность. Махан рухнул головой на руль, руки его безжизненно повисли.

— А? Чего? — Карась захлопал глазами.

Сообразил он не быстро, освещенности не хватало.

— Ничего, — проворчал Белый, — не обращай внимания.

Бить тем же камнем было неудобно. Он бросил его под ноги, ударил по виску урки тыльной стороной ладони.