Отец одобрительно кивнул.

— Молодец. Ни мама, ни Иван не должны об этом знать. Эти Чумовы — как автоматики с граммофончиком в голове. Только и умеют, что повторять одно и то же. Все это чушь собачья. Но очень вредная чушь. Ты понимаешь, почему вредная?

— Почему вредная? — я повторил вопрос, чтобы убедиться, что я правильно понял. — Почему чушь собачья может быть вредной, так?

— Так, — с неожиданной улыбкой кивнул отец.

— Ну… — я замялся. — Потому что из этой чуши все равно могут получаться вредные вещи?

— Какие вредные вещи? — вопросил отец.

— Пожары, — ответил я.

— Нет, — отец медленно покачал головой. — Пожары — пустяки, любой пожар можно потушить. Не пожары, а страх. Теперь понимаешь?

— Наверно, — сказал я. — То есть, понимаю, в чем суть, хотя в словах выразить не смог бы, пожалуй.

— Все это очень просто, — сказал отец. — Когда люди не могут одолеть свой страх, они очень легко идут на попятный там, где отступать не следует. Сперва кажется: ну, что такого, уступлю по мелочи здесь или там, с меня не убудет… Но это неправда. От этого внутри появляется гниль, и человек рассыпается. Однажды отпраздновав труса, ты в конце концов предашь все, что угодно.

— Ну да! — сказал я. — Вот Степанов — он испугался за свой автомобиль, свой рынок и все остальное. И он побоялся выставить себя на посмешище, вступая в безнадежную борьбу с какими-то ничтожествами.

— В том-то и дело! — сказал отец. — Я думаю, вторая причина оказалась даже важнее первой. Если бы ему бросил вызов крупный бандит, он бы рискнул всем своим имуществом, потому что его победа того стоила бы. Но рисковать всем ради совершенно бесполезной победы… Но, как бы то ни было, он и за свою собственность трясся, это конечно. Его собственность поймала его, завладела им и лишила мужества, которым он, в общем-то, от природы наделен. Недаром существует древняя присказка, что тот, кто ничего не имеет, тот ничего не боится. Она очень правдива. До сих пор мы ничего не имели. Жили в государственном доме, из которого в любой момент могли съехать и выбрать другой. Даже если бы он сгорел — это была бы не наша потеря. Верно? А теперь у нас есть собственный дом и, вполне естественно, нас волнует его судьба. Но если мы позволим нашим страхам за его будущее завладеть нами, как Степановым завладел страх за его собственность, то что из этого выйдет? Прежде всего, это будет унизительно для самого дома. Да, они могут поджечь дом, но если мы отступим перед этой шпаной, то окажемся недостойны того, чтобы в нем жить. Дом выгонит нас — возникнут тысячи внешних причин, которые заставят нас выехать, но дело будет не в этих непосредственных причинах, а глубже.

Я вздохнул.

— Значит, и вправду было бы лучше всего, если бы у нас так ничего и не было…

— Вот уж нет! — твердо возразил отец. — Это, возможно, самый легкий путь, но не самый лучший. Это путь увиливания от ответственности. Я не беру святых отшельников, которые бросали все, потому что их призывала иная, большая ответственность. Я говорю о простых заурядных людях, вроде нашей семьи — и о том, что мы, простые люди, предпочитаем улизнуть в кусты, когда перед нами возникает трудный выбор, и поискать дорогу поглаже и поспокойнее. Мало кто понимает, что такая дорога ведет в никуда. Так вот, увиливать от обладания любым имуществом, которое страшно потерять, это так же плохо, как становиться рабом своего имущества.