Если 5 марта 1933 года было провозглашено «Днем пробуждения нации», то 21 марта, когда проходило первое заседание рейхстага Третьего рейха, было названо «Днем национального возрождения». Каждое действие торжественной церемонии было расписано Геббельсом и согласовано с Гитлером. Все должно было начинаться в гарнизонной церкви Потсдама, у могилы Фридриха Великого. Впрочем, все началось чуть ранее и повсеместно с праздничных богослужений. Вообще же этот день представили как «народный праздник национального единения». Президент Пауль фон Гинденбург, облаченный в старый маршальский мундир, прибыл на службу в протестантскую церковь святого Николая. Гитлер и Геббельс из-за «враждебной позиции католического епископата» на церковной службе не появились. Однако ближе к полудню фон Гинденбург и канцлер Адольф Гитлер встретились на ступенях гарнизонной церкви и обменялись рукопожатием. Впоследствии эта картинка была растиражирована на множестве плакатов и почтовых открыток, свидетельствуя о примирении старой и новой Германии.

Свидетели эпохи описывали, что хоры и галерея церкви были заполнены генералами кайзеровской армии и рейхсвера, высокопоставленными чиновниками и дипломатами; там же находились депутаты Национал-социалистической партии в отличительных коричневых рубашках, а также парламентарии центристских партий.

Фон Гинденбург двинулся к своему месту внутри церкви, за величественным стариком в маршальском мундире и с маршальским жезлом в руках следовал облаченный в черное Гитлер. Их приветствовали органной музыкой и хоралом «Восславим дружно Бога». Заканчивая свою речь уже после того, как выступил президент, канцлер Адольф Гитлер сказал:

— Прошу Провидение укрепить то мужество и упорство, которыми веет в этом святом для каждого немца храме на нас — людей, борющихся за свободу и величие нашего народа, здесь, у могилы его величайшего из королей.

Зазвучали трубы, взлетели вверх штандары с орлами, гулко загремели орудия. Рейхспрезидент возложил лавровые венки на могилы прусских королей и встал, чтобы приветствовать церемониальные колонны СС и СА. Празднества завершились магическими факельными шествиями по улицам Берлина и торжественным представлением оперы Рихарда Вагнера «Нюрнбергские мейстерзингеры».

Волнение, снизошедшее на нового канцлера у могилы великого прусского короля, было понятным. Ведь Адди с малолетства почитал Фридриха Великого. Понятной была и его любовь к вагнеровской опере.

Еще друг детства будущего главного наци страны Кубичек (встречается написание Кубицек) оставил воспоминания о своем друге; описывая, как они подростками побывали на представлении оперы Вагнера «Риенци», он не скупился на выражения, описывая реакцию Адди на спектакль. Но прежде следует отметить, что это яркое драматическое музыкальное произведение посвящено мятежнику из народа, трибуну Кола ди Риенцо, который погибает в полном одиночестве из-за того, что окружающий мир не понимает его. Сразу после спектакля Густав Кубичек, увлекаемый своим впечатлительным товарищем, взобрался на гору Фрейнберг. Все, что ему оставалось, это оглядывать ночной город Линц, где оба они жили в те годы, и выслушивать горячую тираду Адольфа. «Как скопившийся поток рвется через треск плотины, так и из него вырывались слова. В колоссальных, захватывающих картинах развивал он передо мной свое будущее и будущее своего народа».

И, встретившись вновь более чем через тридцать долгих лет, фюрер нации скажет своему давнему знакомому: «В тот час это все и началось!»

Возбуждающая вагнеровская патетика, гипнотизирующая и искушающая, превратила томительно-неясные мечты в трагическую реальность.

Впоследствии другой близкий товарищ Гитлера, которого отдельные исследователи представляют как американского разведчика, Эрнст Ганфштенгль вспоминал, что фюрер использовал оперу как специфический мастер-класс ораторства.