Прежде чем оставить меня одного, Валентина Николаевна проводила меня в этот кабинет и, перехватив мой взгляд на книги, стала как бы комментировать особенности личной библиотеки Олега Владимировича.

— Вот здесь стояла двенадцатитомная энциклопедия «Вторая мировая война». В конце прошлого года он передал ее в общую городскую библиотеку… Выписывал «толстые журналы» — ну там: «Новый мир», «Москва», «Наш современник»… И другие, которые, прочитав, передавал в библиотеку…

Помолчав, моя собеседница и добрый гид по домику добавила:

— Где-то в конце семидесятых, когда он остался один, подписку стал оформлять прямо в библиотеку…

— А школе он помогал? — старался я поддержать разговор о личности Олега Владимировича.

— Конечно, журналы «Знание — сила», «Техника — молодежи», «Вокруг света» — все шло в школу… Нам он передал подшивки этих журналов за много лет… Все это было от него…

Оглядывая библиотеку, Валентина Николаевна продолжала:

— Более того. После девяносто первого года деньги стали стремительно терять силу. И Олег Владимирович один из первых почувствовал эту тенденцию. И знаете, что он сделал? — загадочно посмотрела на меня директриса.

Я пожал плечами, вспоминая, как я и мое окружение теряли деньги в сберкассах — хотя и не столь уж большие, но все же накопления. И мне оставалось только развести руками, что могло означать: тогда все мы попались…

Моя собеседница меня поняла правильно и с расстановкой произнесла:

— Он свои сбережения в сберкассе и те, что, видимо, были у него дома, передал школе… Школе! Это от него можно было ожидать, но это была огромная сумма…

— И сколько, если не секрет?

— Более двадцати пяти тысяч рублей. Теми, старыми, деревянными, как ехидничают сейчас… На копейки можно было путешествовать… — в сердцах высказалась Валентина Николаевна. — Точнее, деньги он не отдал школе — они теряли силу. Но купил на них то, что я ему подсказала. По списку: кирпич, железо кровельное, краску, даже трубы для отопления… Кое-что будет лежать и ждать своего часа… Че-ло-век!

Разговор продолжался, и я спросил, указывая на словари и справочники:

— Он что, занимался переводами?

— Переводил, и именно эти деньги шли школе. Через подписку, а затем — эти 25 000…

— Но кроме английских словарей, здесь еще и французские, итальянские и даже немецкий? Почему? — поинтересовался я.

— Матушка его знала эти языки и занималась переводами, получая по почте рукописи и возвращая их тем же путем…

Теперь, стоя перед скромным книжным богатством его кабинета, я обратил внимание, что там не было ничего о нем самом — ни одной книги. Их я нашел в столе — это говорило о том, что он продолжал играть свою трагическую роль в уединенном уголке России. Играть, скрывая свое прошлое — ведь в книгах было полно его фотографий.

Я вернулся к столу в гостиной и принялся внимательно листать рукопись. С первых строк стало понятным, что Олег Владимирович дискутировал с создателем «Записок Пеньковского», которые у нас вышли лишь в 2000 году. Но, видимо, он их не увидел.

Как позднее я убедился, что это был фактически построчный анализ и комментарий к западной версии «Записок» (у нас «Записки из тайника»). Он даже сохранил заголовки глав, включая предисловие автора к каждой из них. Получилось всего десять глав с эпилогом «Суд».

Естественно, комментарию подверглись лишь значимые моменты, ибо «Записки» содержали более четырехсот страниц. Позднее я понял: он работал только над предисловиями автора к главам, оставив на его совести его «личные» заметки о системе, в которой мы жили, или, например, что из себя представляло ГРУ.